Дальнейшие разбирательства перекочевали в полицейский участок. В итоге передо мной ещё и извинились, и поблагодарили за то, что я такая добрая, не стала привлекать их к ответственности.

На самом же деле, полицейский, который приехал на вызов, знакомый тёти Жени или даже родственник. В общем, моими делами должен был заниматься законный опекун, но как выяснилось, для мачехи раз я получила, значит, за дело, с моим-то ужасным характером. Хорошо хоть звонили её не при одноклассницах и звонок слышал только следователь, после выругавшись, что таких людей положено родительских прав лишать. Да и как тётю Женю покоробило после разговора с мачехой, я тоже не могла не заметить. Тётя Наташа в конце ещё умудрилась про «положенный ей» сертификат спросить.

Тут уж мама Максима не выдержала и сказала, что количество мест было ограничено, поэтому было решено презентовать только присутствующим и особо заинтересованным.

– Вам же, я поняла, не слишком-то хотелось идти. Вы, смотрю, вообще из дома выходить не любите. Даже на линейку к дочери не пришли, на салон и подавно времени не найдёте. Не пропадать же сертификату.

В ответ пошла традиционная, непереводимая даже на русский разговорный, брань. Хотя слушали мы это пару мгновений. Брезгливо убрав от себя трубку подальше, тётя Женя нажала отбой.

– Спасибо. – благодарю.

Только как теперь домой идти, где мачеха разъярённая.

– Можешь у нас переночевать. – будто прочитав мои мысли, сочувственно предлагает тётя Женя, когда в кабинете следователя мы остаёмся лишь втроём. Тот собирается на выход, прибирая бумаги на столе.

– Да, у нас тебе будет лучше. – торопливо подхватывает Максим.

– Это моя жизнь и я не могу от неё вечно прятаться у вас в доме. Спасибо за помощь. – решительно встаю, чуть поморщившись от боли и выхожу на воздух.

– Я провожу. – заявляет Максим, догнав почти сразу.

К счастью, по дороге мы говорим с ним на отстранённые темы. Не перестаю думать какой он замечательный. Будто чувствует, что мне это сейчас необходимо как воздух.

Не могу надышаться, оттягивая момент возвращения. Да и Максим, судя по всему, не торопится, но нас замечает мачеха из окна, загнав меня домой.

Дома прохожу, и несмотря на крики мачехи, со счастливой улыбкой машу из окна до сих пор стоящему там Максиму.

– Посуда со вчерашнего дня не мыта, а ты с этими богачами шляешься! Денег бы лучше у них попросила!

– Они у меня не занимали, чтобы с них что-то требовать. – отвечаю так, прекрасно понимая, на что она намекает.

– Полы тоже помой! Линолеум к ногам липнет.

– Хорошо.

– Свинья ты, Дашка! На окна глянь!

– Я их неделю назад снаружи мыла. Дождик просто прошёл, и пыль налипла.

– Паразитка! Да дождём бы не помыло, уже бы грязью заросли!

– Помою. Можно потом мне к экзамену сесть готовиться?

– На кой тебе экзамены?! – удивляется. – Я насчёт работы уже договорилась. Там и без экзаменов тебя возьмут. Аттестат будет и ладно. Вот за лето купишь холодильник, потом диван обновим, а ещё я морозильную камеру хочу. И ещё в ограде, дорожку мне выложишь, как у богатых. Давно такую хочу вместо травы. Не зря же я тебя, пиявку такую, столько лет кормила. Отрабатывай теперь. Говорят, такую плитку купить можно на строительном. Так что не батонься, а со следующего дня после получения аттестата, на работу выходи. Договорено уже всё. И пожрать приготовь, на днях батяня твой вернуться должен.

– Угу.

– Вареников, что ли налепи.

Киваю.

– И сейчас что-нибудь сваргань. Жрать хочу, а ты шляешься непонятно где.

А что хочу я, у меня по обыкновению никто не спрашивает…

Максим

– Я помню её ещё с первых классов. Хрупкая девчушка, помогающая учителю раздавать учебники.