– Потому что я солгала.

– Что в тебя вселилось? Зачем ты произнесла такую вопиющую ложь? – воскликнула ее мать, задыхаясь от паники.

– Полагаю, то же самое, что вселилось в вас обоих, то, что заставило скрывать от меня такую вопиющую тайну, – отрезала Фелисити, чувствуя, как ее охватывают беспомощность и раздражение. – Отчаяние.

Гнев. Одиночество. Желание подправить будущее, чтобы не думать о том, что произойдет дальше.

Ее близнец посмотрел ей в глаза чистым и искренним взглядом.

– Это была ошибка.

Она вздернула подбородок, чувствуя, как внутри бушуют ярость и ужас.

– С моей стороны тоже.

– Мне следовало сказать тебе.

– Нам обоим многое следовало сделать.

– Я думал, что смогу уберечь тебя… – начал Артур, но Фелисити вскинула руку, останавливая поток слов.

– Ты думал, что сможешь уберечь себя. Думал, сможешь избавить себя от необходимости рассказать правду о реальном положении дел жене, которую вроде бы должен любить и лелеять. Думал, что сможешь избавить себя от стыда и позора.

– Не только стыда. От волнений тоже. Я ее муж. Я должен заботиться о ней. Обо всех них.

О жене. О ребенке. И об еще одном – том, который на подходе.

Фелисити почувствовала, как ее охватывает печаль. И сочувствие с примесью разочарования и страха. И чувство вины за столь опрометчивое собственное поведение, за слишком громкие разговоры, за огромное количество ошибок.

В наступившей тишине послышался голос Артура:

– Я не должен был тебя использовать.

– Верно, – ответила она, слишком злясь, чтобы позволить ему соскользнуть с крючка. – Не должен был.

Он снова безрадостно рассмеялся.

– Полагаю, я заслужил то, что меня ждет. В конце концов ты не выйдешь за богатого герцога. Да и вообще за кого-нибудь богатого. И не вздумай снижать планку своих ожиданий.

Да только теперь, после того как Фелисити так ужасно солгала, она разрушила все шансы на хоть какие-нибудь ожидания. И, для полного «счастья», погубила все шансы на обеспеченное будущее семьи.

Теперь ее не возьмет замуж никто – она не просто запятнана прошлым своим поведением, но еще и наврала. Публично. О том, что выходит замуж за герцога.

Ни один мужчина в здравом уме не сочтет подобное оскорбление достойным прощения.

Прощайте, ожидания.

– Ожидания не будут стоить ничего, если у нас не останется крыши над головой. – Маркиза вздохнула, словно стоя на своей лестничной площадке, могла прочесть мысли Фелисити. – Святые небеса, Фелисити, что в тебя вселилось?

– Это не имеет значения, матушка, – вмешался Артур прежде, чем Фелисити успела открыть рот.

Артур – всегда ее защищавший. Всегда пытавшийся защитить всех, болван эдакий!

– Ты прав. – Маркиза вздохнула. – Полагаю, он уже успел полностью развеять иллюзии общества на этот счет, так что мы вернулись на наше законное место в скандале.

– Скорее всего, – сказала Фелисити. У нее внутри, сбивая ее с толку, бушевали чувство вины, ярость и досада. В конце концов, она женщина, а значит, в подобных случаях должна иметь одну-единственную цель… выйти замуж за деньги и вернуть семье честь и богатство.

Да только после сегодняшнего вечера на ней никто не женится.

Во всяком случае, никто в здравом уме.

Артур почувствовал, насколько ей неприятен этот поворот в разговоре. Он положил руки сестре на плечи, наклонился и по-братски чмокнул ее в лоб.

– У нас все будет хорошо, – решительно произнес он. – Я найду другой способ все вернуть.

Она кивнула, стараясь не расплакаться.

Понимая, что прошло уже полтора года, а единственное решение, найденное Артуром, – выдать ее замуж.

– Иди домой, к жене.

Он сглотнул, услышав напоминание о своей привлекательной, любящей жене, ничего не знающей о беде, в которой они оказались. Счастливая Прюденс.