Мой новый знакомец воздержался от ответной реплики, а возрастающий интерес обозначил движением, снова подавшись вперёд над столешницей.

Я, соответственно, скопировал его положение за столом и оглядел помещение, особо не концентрируясь ни на чём. Типа удостоверился в отсутствии лишних ушей, подчёркивая важность следующей истории о своих злоключениях.

– Дело тут такое, – начал я повествование многозначительным тоном, и существенно понизив голос, – очнулся на лавке в парковой зоне… э-ээ, я обойду стороной предысторию, так как её попросту позабыл, – я сразу пресёк появление массы вопросов со стороны благородного слушателя. – Очнулся и едва отдышаться успел, как нарисовался патруль с Улановым во главе, с подпоручиком…

– Уважаемый человек, – подметил мой новый и, пока что, единственный знакомый в реалиях жизни. – Из благородных, – Пётр внёс важную деталь к личности подпоручика, – Извини, Витор, продолжай.

Он почему-то пропустил букву «к» в моём имени. Отчего? Позднее разберусь, вдруг здесь так принято.

– Знаешь, Пётр, а Уланов и мне показался нормальным челом, – я поспешил согласиться.

– Кем? Ой, извини, «челом» – непонятный термин характеристики, – смутился Измайлов.

– А-аа, это сокращённо от «человека»! – я отмахнулся, а собеседник чуть усмехнулся.

– Действительно, простое сокращение! Логичное и применять можно особо не думая о правильном лексиконе в среде студентов, – добавил он, явно прикидывая в уме возможные варианты применения нового выражения.

– Ага, – я поддакнул, а в уме дал себе слово впредь воздерживаться от привычных жаргонизмов в будущем, от греха. – Так вот, слушай дальше! – я внёс толику интриги в свой голос.

– Давай-давай, – собеседник оживился и огоньки азарта блеснули в его глазах, если образно выразиться.

А я отметил для себя информацию о строгостях в общении студентов, как ещё одну странность нового мира. Ведь в моей версии реальности нет особых ограничений. Или есть, но никто так не трясётся над их исполнением, как мой собеседник.

Я отвлёкся на мысли, а получилась пауза многозначительности в повествовании. Посему, я продолжил рассказ, отметая думки о нормах поведения в новом обществе, поделённым на сословия, как выясняется.

– Не успели на дорогу выйти, как откуда-то монстрило выскочило, – продолжил я. – Представь – пасть вот такая! – я развёл руки, наглядно изображая размер. – Глазища мёртвые и в череп утоплены. Гнилостный запах вполне соответствует трупным ошмёткам разорванной шкуры, а из дыр мясо гнилое торчит, – я наскоро перечислил всё то, что отчётливо запомнил о монстре, при этом активно жестикулируя. – Туша, как у медведя-переростка, обожравшегося просроченных стероидов, – продолжил я, отмечая округление разреза глаз у собеседника. – Это уродище морду придвинуло, посопело мне прямо в лицо и свалило из виду! А Уланов с бойцами своими – антикварным оружием ощетинились и стоят не моргая, – добавил я, разыгрывая возмущение действиям, точнее, бездействием патруля. – Вот, как-то так…

Я замолчал, вполне удовлетворившись произведённым впечатлением на Петра, практически открывшего рот в изумлении, и ошарашенно вытаращившегося на меня.

– Как тебе, Пётр, история? – я попытался вернуть его в адекватное состояние, задав очевидный для итога вопрос. – А?

Моя попытка увенчалась успехом, и благородный парнишка медленно закрыл рот. Затем он помассировал виски и потеребил подбородок, олицетворяя задумчивость с восхищением одновременно. Похоже, что история проняла парня до глубины души.

– Ты говоришь, что это была фигура мёртвого медведя? – задумчиво переспросил он.