Несколько переходов мы прошли молча. На одном из поворотов перед нами появился тип, похожий на того парня, предложившего Нэнси пойти под него. Возможно это он и был: такая же толстовка, на голове капюшон.

Нэнси замедлилась, отставая от него на несколько шагов. Пальцы сжали рукава свитера.

— Мне страшно, — произносит полушепотом. — Говорят, сегодня посвящение… Ты знаешь, что нас ждет?

Мотаю головой. Ничего хорошего нас точно не ожидает.

Взгляд Нэнси прикован к спине в черной толстовке.

Остальной путь до столовой проделали без разговоров. Шум студентов заглушал мысли, дарил пресловутую видимость безопасности.

Среди толпы кажется, что ничего случиться не может. Защитная реакция мозга. Обманчивая. В потоке людей легче воткнуть нож и скрыться, причинить боль и остаться незамеченным.

Нож — условный страх. Вонзается безжалостно, проворачивается, превращая плоть в месиво.

Отвратительные ощущения.

Ребята уже сидят за столом. Мы с Нэнси занимаем те же места.

Мишель приветливо улыбается. Я не успеваю поздороваться, улыбка слетает с его лица.

— Черт, у вас же сегодня посвящение, да?

— О-у, — тянет Рина и насаживает бекон на вилку, — сочувствую.

— М-да, — коротко и мрачно выдает Олдос.

— Кто-нибудь, объясните, что происходит на посвящении? — Нэнси, и без того бледная, сидит огромными глазами.

Сжимаю вилку, тщетно успокаивая разогнавшийся пульс.

Рина со вздохом откидывается на спинку стула, по очереди смотрит на меня и Нэнси.

— Проверка на прочность.

— Моральную, — вкидывает Мишель.

— Физическую, — добавляет Олдос.

— Многие получают травмы, — продолжает Рина.

— Моральные, — кивает Мишель.

— Физические, — зубцы вилки Олдоса стукнулись о керамику.

Я махнула рукой с тяжелым выдохом.

— Можете не продолжать.

Нэнси без лица ковырялась в тарелке. Она словно надеялась в ней раствориться.

У меня тоже пропал аппетит.

На другом конце столовой сидят преподаватели, среди них и Спенсер. Им ведь известно, что устраивают столичные. Они знают. И допускают, потворствуют издевательствам. Потому что сами наверняка были среди тех, кто устраивал «посвящение». Поэтому они к нам относятся не лучше.

Такой абсурд: заставлять, вынуждать поступать в Университет Амока, чтобы… Видимо, чтобы обеспечить столичных «игрушками». Развлечением на время учебы. Чтобы довести неприязнь к приезжим до первоклассного уровня.

Сквозь запах еды нос пощекотал самый приятный аромат. Сложный, не поддающийся описанию. С множеством подтонов, один из которых, совершенно точно, миндаль.

Прикрыла веки от наслаждения. Внутри все восторженно запело.

В грудную клетку словно засунули жар-птицу. Она встрепенулась, расправила крылья, обжигая изнутри. Уронила пламенное перо в район желудка, еще одно упало в низ живота.

К центру зала, расправив плечи, идет Малин в окружении неизменной компании.

Случайно зацепилась взглядом с Дрейком. Он усмехнулся мне. Малин заметил, проследил за траекторией.

Бледно-желтые глаза будто просверлили дыру, сквозь которую бесконечно вытекает воздух, создавая дефицит кислорода.

Сжимаю кружку, борясь с порывом подскочить с места и подбежать к Малину.

«Отвернись. Ну же!», — мысленный приказ проигнорирован.

Не могу перестать смотреть. Это… чудовищная сила притяжения.

Крылья носа Малина подернулись. Грудная клетка заполнилась кислородом.

Он пытается учуять. Распознать запах, который случайно уловил в первую встречу, но… Отворачивается и садится за стол.

Без зрительного контакта натянутая пружина, готовая подбросить меня на месте, ослабевает. Только запах не исчез, он по-прежнему туманит разум.

За столом идет какое-то бурное обсуждение, а я пытаюсь отключиться от обоняния. Жаль, крем не блокирует запах истинного.