Я так крепко хватаюсь за трубку, словно от этого зависит моя жизнь. Нужно срочно расслабиться, иначе в моей руке останется только куча пластика и проводов, которую придется выкинуть. И наш разговор закончится, так толком и не начавшись.

– Вообще, за последние несколько недель столько всего произошло. Я хотела бы рассказать тебе все это лично, а не по телефону. Но раз я не знаю, когда мы увидимся снова, видимо, придется говорить так. Кажется, мы разузнали кое-что о моем рождении, – раздается мягкий смех, – ну, я называю это так, потому что я кто-то вроде супергероя. Рассказать тебе подробнее?

«Говори», – мысленно требую я, при этом с губ не срывается даже вдоха.

– Молчание – знак согласия. В общем, тот, кто знает моего отца, также знает, из какой он ангельской линии, – она начинает говорить быстрее, будто боится, что я брошу трубку, не дав ей договорить. – И, знаешь, оказалось… сама не верю, что это говорю. Но, возможно, я потомок серафимов.

Я откидываюсь назад, стул подо мной отчаянно скрипит и разваливается на две части. В результате я больно ударяюсь задницей об пол и растягиваюсь на полу во весь рост.

– Стил? Ты в порядке? Что это был за шум?

«Я бы не признался, даже если бы отвечал тебе», – думаю про себя.

Поднимаюсь и едва сдерживаюсь, чтобы не пнуть деревянные осколки в гипсокартонную стену, ведь из-за них Эмберли отвлекается от своего рассказа.

Неф, рожденный от серафима. Это вообще возможно? Раньше таких точно не появлялось на свет. Я все-таки выдыхаю и начинаю расхаживать по комнате, обдумывая услышанное. Нефилимы полагают, что знают все на свете, но Эмберли – живое доказательство того, что это не так.

– Я слышу твое дыхание. Значит, ты жив и здоров. Согласна, это весьма шокирующая информация. И не стану винить тебя за недоверие к моим словам.

«Я верю тебе. И никогда не сомневаюсь в том, что ты говоришь», – хочу прокричать я, но продолжаю хранить молчание.

– Я и сама с трудом в это поверила, – она снова тихонько смеется, видимо, чтобы не разбудить Эш. В груди разливается приятное тепло. – Если честно, какая-то часть меня все еще сомневается в том, что это правда. Потому что, если это правда, вероятно, это значит, что…

«Что? Что это может значить для тебя?»

– Мне пора, – внезапно говорит она, так и не закончив свою мысль. Я хочу что-то сказать, чтобы задержать ее еще немного, но уже поздно. Она положила трубку.

Стерлинг крутится на моем стуле и орет:

– Я поймал тебя, сосунок! Один ноль в пользу средних братьев!

– Стерлинг! – шепчу я. – А еще погромче можно? Чтоб уж наверняка на все общежитие.

Сморщившись, он опускает голову и смотрит на меня виноватыми глазами. А после все-таки продолжает свой беззвучный победный танец, дрыгая всем телом. Таким навыкам любая поп-звезда позавидует.

При других обстоятельствах мне было бы сложно скрыть улыбку, но сейчас все мысли заняты разговором со Стилом, подпортившим настроение.

Я стараюсь не смотреть на Эш, хотя чувствую ее острый взгляд на себе. Она слышала каждое слово, даже ту часть, где я чуть не призналась в том, как давят на меня мысли о том, что я, возможно, единственный потомок серафима и ангела. В какой-то момент своего монолога-исповеди я просто забыла, что в комнате не одна. До тех пор, пока Стерлинг не повернулся в мою сторону, показывая два пальца вверх и улыбаясь во все тридцать два зуба. Знак, что он смог узнать местоположение брата. Забвение рассеялось, и я практически моментально бросила трубку. Стил столько раз поступал так же, что мне даже не было стыдно за то, что отплачиваю ему той же монетой.