«Пейте сладкий чай! Глюкоза полезна для печени и мозга. Включится сразу!» – он улыбнулся девушке и вышел из купе, закрыв за собой двери.

Стук колес сразу стал приглушенный и не такой отвлекающий.

Мира высыпала сахар из пакетиков в стакан, стала размешивать его чайной ложечкой, стараясь не касаться краев и громко не звенеть.

Потом она достала из сумочки печенье «Мария», развернула салфетку.

Она успела сделать несколько глотков, как вагон дернулся и остановился.

Она выглянула в окно.

За окном в кромешной тьме проглядывал маленький полустанок. Одинокий фонарь тусклым светом пытался освещать платформу. Но самой платформы, как таковой, не было совсем.

Просто высокая насыпь в чистом поле. В вагон надо было карабкаться по спущенным ступеням лестницы, прямо с земли.

В вагоне захлопали двери.

Кто-то быстро пробежал. Раздался не громкий собачий лай. Потом все стихло.

Опять раздался лязг дверей. И поезд тронулся.

Состав стал быстро набирать ход.

Они опаздывали почти на три часа. Выйти из расписания, сбиться с графика – за это по головке не погладят, лишат премии, а может быть, и оштрафуют на месяц, снимут дорожную карту.

Машинист спешил нагнать время. Он сразу набрал скорость и резко рванул вперед. Он войдет в свой график. Пусть даже не сомневаются!

В коридоре опять раздался приглушенный лай собаки.

«Фу, Чак!» – прошипел женский голос.

И дверь в купе Миры распахнулась.

На пороге купе стояла дама, как из старых, добрых детских стихов: «Дама сдавала в багаж корзинку, картонку и маленькую собачонку!»

Дама была невысокого роста, с пышными формами, не определенного возраста. Ей можно было дать и тридцать, и сорок, и даже все пятьдесят. В зависимости от того, под каким углом падал свет.

На даме была широкополая шляпа с бантом и лентами на боку. Длинная юбка гофре персикового цвета почти упиралась в пол, скрывая белые босоножки и белые носочки на ногах дамы.

Блузка с кружевом на груди, вязаный жакет в стиле кардигана и солнцезащитные очки дополняли картину маслом.

В руках у дамы действительно была корзинка, с провизией, которая издавала вкусные запахи. Еще она катила чемодан на колесиках.

Собачонка тоже была.

Привязанный к корзине настоящий померанский шпиц темного цвета, похожий на маленькую черно-бурую лису. Красный ошейник с красным поводком и маленький смешной намордник в виде петли охватывал узенькую морду собачки.

Дама втиснулась в купе полностью.

Она села на полку к Мире, а потом стала рассматривать номер сбоку. Конечно же, ее полка оказалась верхней.

«Девушка, милая!» – дама обратилась к сидевшей у окна Мире, – «Мне в моем возрасте на вторую полку уже просто не забраться. Да и куда я Чака дену? Может быть, вы уступите нам место внизу? Беззащитной престарелой девушке и ее маленькому пушистому другу!»

Мира улыбнулась.

Попутчица попалась с чувством юмора, морем обаяния и шарма. Суетливая, шумная, беспокойная, но отчаянная оптимистка, верующая в то, что все люди – братья и сестры, добры к ней и окружающему миру.

Мира подвинулась, перенесла свое белье на верхнюю полку, стала застилать матрас в скользком на матраснике.

Дама открыла полку, задвинула туда чемодан, корзинку и вновь опустила ее.

Шпиц запрыгнул на полку. Он уселся у стены. Собаке было жарко. Он тяжело дышал. Маленькое тельце ходило ходуном, розовый язык вывалился из открытой пасти.

Дама уселась на полку рядом со шпицем. Она сняла с головы шляпу и стала ею обмахиваться.

«Как здесь душно!» – сказала она, – «Может быть, приоткроем окно?»

Дама вопросительно посмотрела на Миру.

Девушка молча сняла защелки на раме, потянула окно вниз. Это у нее получилось с первого раза.