Девочка проснулась, задергалась, освобождаясь от одеяла, но Джехенит не стала ее укутывать или успокаивать. Она сосредоточилась на магии и продолжила.

Джорджа вздохнула, пальцы одной руки неконтролируемо дернулись, но с суровым выражением лица она усилием воли постаралась выпрямить их. Джехенит почувствовала, что воздух стал тяжелым, плотным.

Две магии наконец-то слились воедино, скользнув друг в друга, как сжатые в замок руки.

Джехенит почувствовала, как паутина ложится на нужное место. Джорджа, должно быть, тоже почувствовала это; она издала слабый возглас, похожий на облегчение. Но это еще не все. «Если третья магия не сработает, – подумала Джехенит, – все старания окажутся напрасными!» Она кивнула Джордже, та кивнула в ответ. Они были готовы.

Сердце колотилось, Джехенит протянула руку. Она закрыла глаза дочери. И стала ждать.

Сначала обнаженная малышка лежала неподвижно, но когда Джехенит не убрала руку, она вскоре начала извиваться. Женщина надавила сильнее. Ребенок видел только темноту. Она боролась. Она била неумелыми ладошками по руке, пыталась повернуть голову, но не могла, барахтаясь, как птица со сломанным крылом. Джехенит не думала, что сможет удерживать ее долго. Что-то нарастало в воздухе, энергия, как в небе перед грозой, была слишком сильна.

В один миг от девочки поднялось нечто голубое, слишком медленное, чтобы быть светом, слишком быстрое, чтобы быть туманом, и Джехенит приготовилась к удару. Но его не последовало. Магия устремилась в ловушку, которую они для нее устроили, кипела и бурлила, застыв прямо над малышкой.

Джехенит убрала руку и улыбнулась малютке, показывая, что все будет хорошо.

Вдохнув еще раз, ребенок успокоился. Голубое сияние вокруг нее потускнело и улеглось, хотя изредка мерцание все еще можно было заметить на ее маленьком смуглом тельце. Джехенит надеялась, что со временем оно исчезнет. Пока же главное дело было сделано.

Усталый взгляд Джорджи встретился с взглядом Джехенит.

С трудом выговаривая слова, Джехенит пробормотала:

– Спасибо.

Джорджа покачала головой, как бы говоря, что не стоит ее благодарить. Она прижала руку к ладони Джехенит.

– Семья, – сказала она.

– Семья.

Когда Джехенит стояла на крыше своего дома с дочерью на руках, голубое мерцание уже исчезло.

Когда она спустилась по лестнице, Косло протянул руки к девочке, и она с благодарностью отдала ему маленькое, приятно пахнущее тело. Если он и заметил в ребенке что-то необычное, то не сказал. Он прижал ее маленькую головку к своему плечу и ворковал, начав ходить по комнате. Когда она захныкала, он покачивал ее. Они пересекали комнату и входили в следующую.

Дарган протянул Джехенит миску с кашей и ложку, и она ела стоя, жадно запихивая в рот теплую кашу.

Из дальней комнаты она слышала голос Косло – у него был приятный голос, который рассказывал ее дочери какую-то историю. Она не могла уловить каждое слово, но, похоже, это была одна из часто рассказываемых историй о королеве Крувесис и ее сестре. О том, как две девочки, родившиеся с одинаковыми дарами, могли вырасти такими разными, как гордая женщина может поплатиться за свое высокомерие, а скромная – стать королевой.

Джехенит почувствовала, как Дарган забрал у нее из рук пустую миску – она доела пищу, не заметив, отвлекшись на рассказ и собственную усталость, – и заменил ее чашкой горячего сладкого чая. Джехенит не хотела пить, но не знала, как сказать об этом. Теперь, когда женщина поела, ее тело хотело только спать.

Муж прочел ее настроение и забрал чашку. Она почувствовала, как его губы нежно коснулись ее лба.