Я просунул руку между досками, нащупал ручку, нажал на неё и толкнул дверь. Она со скрипом распахнулась. Если там действительно кто-то есть, он уже точно знает о моём прибытии. Я присел на корточки, кряхтя пролез под досками и оказался внутри.

В комнате было темно. Ещё темнее, чем в остальной части дома. Мрак тут действительно словно сгущался. Он не был просто отсутствием света, он был отдельной субстанцией, наполняющей пространство комнаты. Поэтому я не сразу заметил фигуру, стоящую спиной ко мне в дальнем углу справа, у журнального столика, на котором стоял виниловый проигрыватель, подаренный мне Ванессой на нашу третью и последнюю годовщину, и деревянный ящик – в нём хранились пластинки. Но одна сейчас вертелась в проигрывателе. Альбом «Meat Is Murder» группы The Smiths. Звучала песня «Well I Wonder». Наша с ней песня.

Неподвижная тёмная фигура держала в бледных руках конверт от той пластинки, не отрываясь смотрела на пластинку, что вертелась в проигрывателе и, казалось, вслушивалась в песню всей своей душой, всем сердцем, вгрызалась в каждый пассаж, каждую ноту и фразу как в спелый фрукт, дабы ощутить вкус прошлого, по которому тоскуешь. Для неё эта песня, видимо, тоже много значит. Посреди комнаты вверх тормашками валялась коробка, из неё высыпалась часть вещей.

Я стал подходить ближе к таинственной фигуре, и тайна её постепенно рассеялась. Я узнал, кто стоит передо мной. Хотя, наверное, знал с самого начала, как только бросил на неё первый взгляд, но отказывался это признавать, неосознанно заглушая внутренний голос, что твердил мне очевидное. Никакого вора-убийцы, никакого невероятного проникновения в дом через крышу, никакого избавления. Былое воодушевление вмиг иссякло. Фигура повернулась и обратила на меня свой взор. Это была моя Ванесса, облачённая в длинное до пола чёрное платье, которое так нравилось нам обоим. Окровавленное, оно вообще-то должно лежать в одной из коробок, коими полна эта комната. Однако на самой Ванессе, как и на её одежде, нет ни следа. Она свежа, юна, цела и невредима. Она прекрасна. У неё длинные чёрные волосы и зелёные глаза, полные чувств и жизни – что крайне необычно для фантомов – полные хладнокровной осмысленности, столь свойственной настоящей Ванессе.

Ванесса отложила конверт в сторону. Песня заканчивалась, и она отмотала её к началу. Затем приблизилась ко мне вплотную. Она была совсем не как другие фантомы. Ванесса замечала меня, даже прикасалась ко мне. От неё исходил дивный аромат и тепло. Глядя на меня с трепетом, нежностью и сочувствием, она пригладила мои растрёпанные волосы, поправила воротник фланелевой рубашки, застегнула все пуговицы. К глазам моим подступили слёзы, и в стремлении скрыть это постыдное зрелище я бросился к Ванессе с объятиями. Я даже не успел подумать о том, насколько глупо и нелепо пытаться обнять фантома. Всё равно что пытаться словно птицу за хвост схватить приятное воспоминание, неожиданно возникшее в голове, и физически вернуться таким образом в то время и место, которое было самым лучшим, самым счастливым, и остаться там навсегда. Так сколь же сильным оказалось моё удивление, когда вместо того, чтобы натолкнуться на жестокую, душераздирающую призрачность Ванессы я ощутил её тело, полное жизни.

Удивление, однако, продлилось недолго. Оно почти сразу сменилось чувством восторга, восхищения, в котором можно было запросто захлебнуться. Я будто шагнул в пропасть, готовый разбиться, но вдруг обнаружил, что могу летать.

Волосы Ванессы пахли счастьем, дождём и магнолией. Я сжимал её в объятьях всё крепче, не желая отдавать ни смерти, ни судьбе, ни жизни, ни кому бы то ни было ещё. И когда она с молебной скорбью посмотрела мне в глаза, я решил, что делаю ей больно.