Я проклял собственную глупость. Ведь это меня укусила водяная змея! Кипяток и пар притупили мои чувства, иначе бы я ощутил присутствие этой твари, когда только-только вошел в комнату.

Подними я хвост – наверняка бы обнаружил ее, но такое поведение было немыслимо. Этим я бы серьезно нарушил этикет и нанес оскорбление хозяину. Я никак не ожидал от Нунка подобного коварства.

Опасаясь за свою жизнь, я повернулся и попытался выбраться из бассейна. Увы, слишком поздно. Чувствуя, как стремительно немеет все тело, я вновь соскользнул в воду. Я дышал уже с трудом – мою грудь как будто сдавило тугим обручем.

– Ты умираешь, – громогласно произнес Нунк, и его голос раскатистым эхом отскочил от стен. – Зря ты отказался принять мое предложение. Теперь твои пурры стали моими – мне же ничего не нужно давать взамен.

Содрогнувшись от боли, я провалился в кромешную тьму. Я не боялся смерти, но мне было ужасно стыдно, что я позволил так легко себя провести. Я допустил ошибку, недооценив Нунка. Скайум подкралась ко мне практически незаметно. Я действительно слишком размяк. Я больше недостоин быть магом хайзды.

Несса

«Ты должна быть храброй, Несса, – повторяла я себе. – Если тебе когда-либо требовалось мужество, то это сейчас, ради тебя самой, но еще больше – ради сестер!»

Я была заперта в маленькой узкой каморке без окон. К ржавому железному шипу, торчавшему из стены, был прилеплен огарок свечи. В его дрожащем свете я с трудом разглядела окружающее пространство.

Мне тотчас стало страшно – это было не что иное, как тюремная камера. Никакой мебели. Лишь в дальнем углу валялась охапка гнилой соломы.

Каменные стены были в темных пятнах, как будто по ним разбрызгали какую-то жидкость. Я с ужасом подумала, что это может быть кровь, и, содрогнувшись, присмотрелась внимательнее. Тотчас же я почувствовала, что от стены исходит тепло. По крайней мере, здесь я не замерзну. Но это было слабым утешением.

Дыра в полу, прикрытая ржавой металлической крышкой, явно служила для того, чтобы в нее справляли нужду. Я также заметила кувшин с водой, но никакой еды.

На миг, окинув взглядом эти голые стены, я едва не впала в отчаяние, однако тотчас его сменил гнев. Почему моя жизнь должна закончиться, по сути, так и не начавшись?! Глубокое горе, в которое меня повергла внезапная смерть отца, превратилось в тупую боль невосполнимой утраты. Я любила его, но вместе с тем была на него сердита. Неужели ему совсем не было до меня дела? Что он там сказал в своем письме?

Если бы понадобилось, я отдал бы ради вас жизнь. А теперь ты должна пожертвовать собой ради младших сестер.

Как самонадеянно с его стороны приказать мне пожертвовать собой! С какой легкостью он это сказал! От него такой жертвы никто никогда не требовал. Теперь он мертв и свободен от этого ужасного мира. Мои же страдания только начались. Я стану рабыней этих зверей. У меня никогда не будет своей семьи – ни мужа, ни детей…

Я проверила дверь. Ручки изнутри не было, но я слышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Отсюда мне никогда не выбраться. Я тихонько заплакала, но не от жалости к себе, пришедшей на смену гневу, – это я оплакивала моих сестер. Ведь каково сейчас бедняжке Бриони сидеть одной в тесной голой клетушке! Наверняка она трясется от страха.

Как же быстро после нескольких лет относительного счастья на нас обрушились невзгоды и страдания! Наша матушка умерла в родах, давая жизнь Брионии. После того горестного дня отец делал все, что в его силах, чтобы мы жили в достатке. Он даже храбро заключил договор со зверем-кобалом – он называл его Скользящим, – чтобы тот нас не трогал. Мы почти не общались с соседней деревней и ближними фермами, однако знали: зверь держит в страхе всю округу. Мы же благодаря отцу были избавлены от мук и унижений, которые выпали на долю наших соседей.