И еще ей очень захотелось отыскать любимую классную руководительницу. Это оказалось делом очень даже нелёгким. Кто-то из одноклассников приблизительно знал, что она живет в соседнем городке. Она поехала туда и полдня пробегала напрасно и уже отчаялась – все-таки это была не маленькая деревня, а довольно большой, с населением в 100 тысяч, городишка, к тому же, в наше время очень многие живут по соседству и не знают, кто соседи… Но вдруг ей повезло. Она зашла в какое-то учреждение, зашла случайно, называлось оно что-то вроде «Миграционной службы». Там ей объяснили, что теперь нет, как раньше, паспортных столов, где можно было запросто узнать адрес любого жителя нашей необъятной Родины. Больше того, этот адрес ни одно должностное лицо не имело права давать, так как жизнь наша стала настолько опасной, что очень многое из того, что в прежние годы считалось естественным и нормальным, стало для людей чревато даже потерей жизни! Но чиновница почему-то преступила строгие законы – то ли была растрогана тем, что пожилой уже человек ищет любимую учительницу, то ли случайно получилось так, что она знала разыскиваемого человека. И, бдительно проверив паспорт (как будто у преступников его не бывает!), она выдала «страшную тайну».

Голос за дверью сказал, что такая здесь не проживает. Да, не повезло… Она с горя поюморила: – Ну дверь-то вы открыть можете? Не убью же я вас! Когда дверь открылась, оказалось, что за ней – её любимая Вера Александровна, которую она не видела вот уже лет сорок, со времен ранней молодости. Узнать её было довольно легко – она, как ни странно, очень мало изменилась… Было приятно услышать, что в этом доме она, как теперь говорится, «культовая личность»: её здесь вспоминали очень часто, а дочь Веры Александровны, Светлана, помнила совсем уж невероятное – как она с ней возилась, с крошечкой, когда Вера Александровна была её классным руководителем. И правда, она часто приходила к ним домой, старалась помочь, чем могла. Вера Александровна была молодой, у неё было двое маленьких детишек, с которыми она с удовольствием играла в детстве.

Вот так она провела замечательный вечер, слушая про своё детство. Сама она уже мало что помнила, ей казалось – говорят про незнакомого ей человека. Да и то сказать – не каждому на долю выпадает столько испытаний!… Особенно последние лет шесть-семь изменили её душу до полной неузнаваемости.

Но всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, ей надо было возвращаться в Москву, где её никто не ждал… Её знакомая, которая могла ей дать краткий приют, была очень ненадёжным человеком, да и не могла она ей навязываться – у той была своя жизнь, свои жизненные проблемы… Поэтому она постаралась быстренько отфутболить её к другой шапочной знакомой, у которой был свой дом. Но та оказалась еще более ненадёжной: во-первых, она каждый день пила водку, и ей не нужны были посторонние свидетели её довольно быстрого морального разложения; во-вторых, она тащила в дом всех животных без разбора, и это невероятное количество полуголодных кошек и собак (денег, чтобы их кормить, алкоголичка почти не имела) выло и гавкало с утра до вечера, дом по-страшному провонял экскрементами.

Вот таким жутким образом она провела несколько дней, пока случайно не нашла тоже не бог весть какое пристанище, но, по крайней мере, она была в нем одна, никто не мотал её обнажённые до предела нервы. Это был домик без всяких удобств под Москвой, минутах в сорока по Киевской дороге. Печка в нем была отвратительной: пока она топилась, было тепло, но как только её переставали топить – тепло исчезало неведомо куда. Конечно, надо было искать что-то другое, потому что и за такое ужасное жильё с неё драли больше трёхста долларов в месяц, это считалось теперь очень дёшево, цены на недвижимость в Москве оставались нереальными в течение вот уже многих лет. Никакого источника существования она не могла придумать. Недолго поездила в Москву, где надо было забирать семилетнюю девочку из школы и водить её на разные кружки. Денег это давало совсем мало, а девочка оказалась настоящим монстром: она постоянно твердила о каких-то мужиках, пела песни о том, как её любят и целуют, уши вянули от этой ненормальной ранней сексуальности. Слушать всё, что несёт маленькая сексуальная маньячка, было просто тошно. Куда катится мир, думала она, если совсем маленькие дети уже помешаны на разврате?