Апрель, не особенно отличавшийся от холодного и сырого марта, потянул за собой и следующий весенний месяц, заставив жителей столицы встретить майские праздники в теплой и непромокаемой одежде. Но когда май перевалил за середину, он принес в Москву по-настоящему теплые дни. Как-то разом вся природа пробудилась, соскучившись по яркому весеннему солнцу.

Таким вот майским, теплым и солнечным утром Паша Никонов, узкоплечий и нескладный двадцатилетний молодой человек, неспешно брел по улице в сторону института, в котором учился. Хотя это слово не совсем правильно описывает характер его времяпрепровождения в учебном заведении. Ходил он туда больше для галочки, не желая расстраивать свою тетку, которая его воспитала.

Там он кое-как выслушивал лекции, кое-как сдавал зачеты и кое-как переходил с курса на курс. Не было у Паши никакого желания грызть гранит науки. Впрочем, не было у него и желания переобуваться из мягких и удобных кроссовок в тяжелые и неподъемные армейские сапоги.

Служба в армии, как он считал, тоже была не для него. А вот что он на самом деле хотел в своем будущем, Паша, пожалуй, и ответить бы не смог. Безвольно плыл по течению, «как дерьмо в кильватере судна». Такими меткими словами описал его жизнь сосед дядя Гоша. Тот жил на одной лестничной площадке с Пашиной теткой и часто захаживал к ним в гости.

Дядя Гоша Мазур, в прошлом флотский офицер, уйдя несколько лет назад по здоровью на пенсию, оставался бобылем и никаких родственников не имел, да и друзей особых у него не было. Поэтому он иногда коротал вечера с Пашиной теткой под бутылочку какого-нибудь недорогого ликера. Крепкими напитками не баловался. А вот крепкое словцо любил и за ним никогда в карман не лез, говоря всегда прямолинейно и от души.

Он, оставшись проживать старость в Москве, видел, каким неприкаянным рос Пашка, и пытался таскать его по разным спортивным секциям и кружкам.

Только вот из этого ничего не выходило. Мальчишка, позанимавшись то футболом, то плаванием, то еще чем-то пару месяцев, бросал неинтересное для него занятие и наотрез отказывался продолжать.

Дядя Гоша говорил ему с морской прямотой:

– Ты, Пашка, как медуза! Несет тебя по течению, а у самого нет ни плавников, ни хвоста, чтоб ему сопротивляться. Вроде глазами в воду смотришь – что-то живое, а на берег вытащишь – слизь одна! Ни мозгов, ни хребта!

Юный Паша беззлобно отвечал надоедливому соседу:

– Да не хочу я, дядя Гоша! Неинтересно мне! И скучно!

Георгий Мазур не сдавался:

– Пашка, пойми ты, чудак-человек! Всё, что ты заложишь в себя сейчас, скажется в дальнейшей жизни. Никто не заставляет тебя становиться профессиональным спортсменом. Это труд, огромный труд! Но ведь даже любительский спорт сделает из тебя крепкого и упорного мужика. А это, поверь, ой как пригодится тебе!..

Паша, как обычно, быстро уставал от таких разговоров и обрывал дядю Гошу на полуслове:

– Вам надо, вот вы и занимайтесь спортом. Бегайте или на велике там катайтесь. Можете еще в городки сходить в парке поиграть, как другие пенсионеры. А я просто не хочу!

Он тянул последние слова ноющим голосом, и сосед отступал, по обычаю, подводя итог:

– Ты как кнехт палубный! Упертый и ничего не понимающий истукан! Ну и шут с тобой! Расти доходягой. Ничего тяжелей своего писюна и поднять не сможешь. Да и того двумя руками из последних сил!

После таких разговоров и сосед, и тетка отставали от Пашки на пару месяцев, что его откровенно радовало. Но потом опять начиналась та же бодяга, все повторялось по кругу.

Тетя Женя не всегда могла найти на него время. Она, тридцативосьмилетняя женщина со всё еще стройной фигурой и румянцем на красивом кареглазом лице, упахивалась на работе. Тетка, служащая участковым терапевтом в одной из городских поликлиник, уходила туда рано, а возвращалась поздно. Приходила она домой еле волоча ноги и, как правило, падала на диван в зале и вырубалась.