Фраулиса вздохнула:

– Ни одному человеку не дано знать, где его звезда… Лишь когда он умирает… Смотри, смотри!

По небу пронесся яркий метеор, оставив за собой быстро угасавший огнистый след.

Фелипе растерянно спросил:

– Что это, мама?

– Умер человек, – торжественно произнесла Фраулиса. – И звезда его скатилась с небосвода.

Мальчик смотрел в небо расширенными от волнения глазами. Как все это было удивительно, интересно…

При первой встрече с Лодовико Тансилло Фелипе спросил у него:

– Скажите, крестный, правда ли, что у каждого есть своя звезда и она падает, когда человек умирает?

Тансилло привык серьезно относиться к вопросам своего ученика, иногда совершенно неожиданным.

– В народе есть такое поверье, – сказал поэт, – но, конечно, небеса равнодушны к судьбам людей.

Фелипе не понял, и Тансилло разъяснил:

– Дело в том, что звезд на небосклоне не так много, как кажется. У меня есть приятель монах, любитель астрономии, науки о небесных светилах. Он мне говорил, что на небесном своде только три тысячи звезд.

– Это очень много! – воскликнул Фелипе.

Тансилло рассмеялся:

– Всех звезд неба не хватило бы на жителей одной Нолы. А ведь есть и Неаполь, и Флоренция, и Рим, и тысячи городов и великое множество сел в Италии, Испании, Греции и других странах…

Фелипе слушал затаив дыхание. Перед ним вставала необъятность мира, доселе заключенного для него лишь в той части Кампаньи, которую мальчик мог видеть с вершины Везувия…

Лодовико Тансилло продолжал объяснения:

– Издревле люди видят на небе одни и те же фигуры, называемые созвездиями. Ты знаешь Колесницу Давида,[21] Кассиопею, Северную Корону. Как сохранились бы созвездия в течение тысячелетий, если бы звезды падали с неба в момент смерти каждого из нас, бесчисленных земных созданий?..

Наивная легенда, рассказанная матерью, рухнула, и у Фелипе появилось страстное желание учиться астрономии.

– А где живет этот монах? – спросил Фелипе. – Я бы хотел расспросить его о небе.

– Он уехал из Венозы. Но в Неаполе есть знатоки благородной науки астрономии.

Слова Тансилло глубоко запали в душу Фелипе Бруно.

Фелипе поправлялся. Волдыри от ожогов на лице и руках лопнули и подсохли, кожа начала слезать, и вместо нее появлялась свежая, розовая. Фелипе смахивал на леопарда, но это не отражалось на его хорошем настроении.

Друзья атамана проникали в сад беспрепятственно, и строгая Фраулиса мирилась с их посещениями. Мальчишки каждый раз затевали спор, какое бы придумать испытание на смелость для Луиса, чтобы оно посрамило его и доказало превосходство Фелипе. Выдвигались самые разнообразные проекты. Один предлагал отправиться обеим командам к горячему источнику, каких было множество у подножия Везувия, и там Луис должен будет держать руку в кипятке, сколько вытерпит.

Другой говорил:

– А что, если пойти к Собачьей пещере…[22]

– Ну?!

– И там Луис будет сидеть, пока не начнет задыхаться…

Хохот спугивал воробьев с лимонных и апельсиновых деревьев и показывал сконфуженному выдумщику, что он заехал чересчур далеко.

Вопрос о первенстве отпал сам собой: все мальчишки Нолы признали Фелипе героем, а на Луиса Ромеро пало неизгладимое пятно бесчестия и позора. Не только гордый Джузеппе Висконти, но и остальные ребята из шайки Ромеро отвернулись от своего вожака. Маленький испанец тяжело переживал унижение. Но напрасно пытался он объяснить, что только вынужденная клятва…

– «Клятва, клятва»! – насмешливо перебивали мальчишки. – Уж лучше сознайся, что струсил!

Луис похудел, почернел. Его мучило страстное желание показать, что он отважнее Фелипе Бруно и способен на такой подвиг, который не под силу итальянцу. Сразиться бы один на один с бешеной собакой и победить ее голыми руками… Или отличиться на пожаре, вытащить из огня беспомощных детей и стариков… Но случай не подвертывался, а насмешки товарищей становились острее и резче и с каждым днем все больше раздражали Луиса.