– Развернемся на повороте, – ответил я, – здесь не смогу. Попробуем через автовокзал.

Я прибавил скорость и выехав на перекресток затормозил!

– Это что за… – только и смог сказать, показывая Палычу на открывшуюся картину.

Часть города исчезла! Был мост, была дорога за мостом вместе с трамвайными линиями, и даже часть домов частного сектора. Но дальше, вместо привычной картины, было ровное поле с уходящей в даль проселочной дорогой, упирающейся примерно через километр в густой, хвойный лес. Я не верил в то, что видел! Част города как будто отрезало по какой-то невидимой, ровной линии. При этом, асфальтированная дорога, просто обрывалась и сразу за ней шла грунтовка. Не было привычных перепадов холмов и абриса Кавказского хребта, только чистое поле и лес!

– Что за фокусы? – ошарашено посмотрел я на Палыча, – Куда город делся? И горы! Где горы?

Палыч повернулся с не менее ошарашенным видом. Я выбрался из машины, забыв про автомат и не знал, что делать! Ни базы Иваныча, ни дачи Палыча! Куда ехать? Где мы вообще?

– Там кто-то есть! – крикнул Палыч из машины, указывая в сторону здания ФСБ, – кажется живой.

Я посмотрел в указанном направлении и чуть не присел от страха. Метрах в тридцати от нас, за скрученным в невообразимую фигуру шлагбаумом на въезде к зданию управы лежало нечто. Огромное чудище, валялось на земле, раскинув длиннющие лапы с громадными когтями. Лапы были обвиты тугими мышцами и выглядели как у перекачанного на стероидах качка. Головы не было видно из-за мощного торса. Но чудище похоже было мертво.

Я посмотрел на Палыча, и понял, что ему не видно этого чудища, а показывает он куда-то ближе. Метрах в пяти от нас, на склоне обочины лежал боец и слегка шевелился, пытаясь или отползти, или встать.

– Серега, бери автомат и давай ко мне! – крикнул Палычу и побежал к военному.

На земле лежал крупный человек в камуфляже, остатках бронежилета и каске. Грудь его, наискось от правого плеча к животу пересекали три глубокие, практически до костей раны, правой руки не было ниже локтя. Я наклонился над ним. Щека справа так же была рассечена. Видимо боец успел затянуть жгут на оторванной руке и только потом потерял сознание.

– Ух, ё…! – за спиной стоял Палыч, во все глаза глядя то на чудовище, то на бойца, – это что такое?

– Не знаю! – мне показалось что боец пошевелил губами, и я наклонился над ним, пытаясь услышать.

– Спек! – чуть слышно прошептал боец.

– Что? – не понял его я, – Что за спек?

– В кармане! – бойцу с трудом давалось каждое слово, – Вколи! Спек!

Я аккуратно проверил карманы и в нарукавном, слева, обнаружил жестяную коробочку, в которой лежали 3 шприца с золотистой жидкостью. Я сел и положив голову бойца себе на колени, вытащил один шприц.

– Это оно? – спросил в надежде на ответ, но боец молчал. Пощупал пульс. Пульс был очень слабый, лицо постепенно приобретало синеватый оттенок. Я нервно сжал шприц, не зная, сработает ли это. Времени на сомнения не оставалось – он мог умереть в любую секунду. Не дожидаясь ответа, всадил иглу в бедро, как когда-то, кололи промедол раненым в Афгане, и выдавил поршнем содержимое. Прошло около минуты, боец дернулся, кожа лица порозовела, он с шумом вздохнул и открыл глаза.

– Ты кто? – прохрипел он, уставившись на меня, – Свежак?

– Какой свежак? – и обращаясь уже к Палычу крикнул, – Палыч, подай мой пояс, там есть ИПП и израильские бандажи! И воду тащи! И коньяка пузырь!

Палыч стремглав бросился к машине.

– Парень! – прохрипел боец, – не суетись! Я уже все! Отбегался! Единственное чем можешь помочь… – он закашлялся и замолчал, набираясь сил.