– Ага. Ну так, стало быть, и запишем, – вписывая имя, произнес боцман. – Читай и подписывай, – протянув ему бумагу и ручку, велел наниматель.

Григорий начал было читать, но под внимательным взглядом бывалого моряка ему стало как-то неуютно. Словно недоверие ему выказывает, по привычке вчитываясь в каждое слово и вглядываясь в запятые. Да и чего он там хочет рассмотреть и понять? Смысл все одно ускользает и не задерживается в голове. Не он первый, не он последний. Тем более, что договор явно стандартный.

Поставил свою подпись, отдал бумагу теперь уже своему начальнику. Обернулся и, найдя взглядом полового, подал ему знак. Тот, уже проинструктированный трактирщиком, вскоре появился с подносом, на котором примостились два кувшина с пивом да блюдо с солеными баранками. Боцман на это только степенно кивнул, явно одобряя действия подчиненного.

– Гаврюшев.

– Я.

– Спиридонов.

– Я

– Топилин. Так. Кто знает, где Топилин? – Учитель обвел класс внимательным взглядом. – Гаврюшев, вы же соседи.

– Так не знаю я, где он. И вечером вчера гулять не вышел, и сегодня я его не видал. Тетку Марфу спросил, так она сказала, чтобы шел в школу, не до меня ей.

– Так может, он вчера посвящение прошел, – предположил один из ребят.

– При чем тут посвящение? – удивился учитель.

– Клим Васильевич, Гришке вчера плохо стало. И голова кругом, и тошнило сильно. Думали и вовсе помрет. Почитай, все от страха разбежались, – сверкающий фингалом паренек с явным неодобрением обвел взглядом класс. – А он ничего. Оклемался. После еще и Верхолету морду начистил.

– А может, он одаренный? – чуть не с придыханием произнесла сидевшая за первой партой девчушка.

Все знали, что она по Гришке сохнет, да только он на нее внимания не обращал. Правда, и сам не обижал, и другим в обиду не давал. Сказывал, что она его друг и коли кто что удумает, башку оторвет. Потому как за друзей он горой.

– Скажешь тоже, одаренный. Это в нашей-то рабочей слободе? – хмыкнув, возразил все тот же подросток с подбитым глазом.

– Тихо, – хлопнув ладонью о столешницу, пресек учитель поднявшийся было гомон. – Все сидим тихо. Я сейчас вернусь.

Выйдя из класса, он направился прямиком в кабинет директора. Тот обычно уроки не вел, взвалив эту почетную обязанность на своих подчиненных. Разве только подменял кого в случае болезни. Все ведь люди и под богом ходят. Но на рабочем месте присутствовал всегда. Мало ли, вдруг нужно будет кого из учеников провести через посвящение? Никто, кроме него, в этой округе талантом характерника не обладал.

– Позволите войти, Вильгельм Альбертович? – постучавшись, приоткрыл дверь учитель.

– Разумеется, Клим Васильевич. Что-то случилось? Почему вы не на уроке?

– Дело в том, что Топилин Григорий сегодня не явился в школу. Дети говорят, что ему вчера было дурно и его даже стошнило. А потом он полностью оправился и даже дрался с мальчишками.

– Думаете, он одаренный? – тут же подобрался директор.

– Вывод напрашивается сам собой, но…

– Понимаю. Однозначно это утверждать нельзя. Вот что, пригласите-ка ко мне Уступова, – поднимаясь со своего места, попросил директор.

И, уже не глядя на отправившегося к выходу Васина, подошел к открытому окну. Осмотрел школьный двор и, приметив движение у одной из хозяйственных построек, позвал:

– Егорыч!

– Да, Вильгельм Альбертович, – тут же отозвался появившийся в дверях мужчина средних лет с окладистой бородой.

– Разводи пары, мне нужен паромобиль.

– Сами поедете или мне сбираться?

– Сам управлюсь.

– Сию минуту, все будет исполнено, – деловито кивнув, заверил школьный завхоз и на все руки мастер.