Впрочем, дезертирство и даже бунт служилых по прибору были в России обычным и не самым опасным делом. Главным бичом любого военного начинания было снабжение действующей армии. Довольно вспомнить, как плачевно закончился поход отборного войска М.Б. Шеина под Смоленск в начале 1630‑х, когда немногие спасшиеся от голода и цинги вынуждены были капитулировать перед королем Владиславом, а командующий со товарищи были казнены за «измену». Волокита вкупе с прямым воровством ответственных за снабжение в России во время войны – явление вечное и воистину космическое по своей неодолимости и масштабам.

С 1658 по 1664 г. Иван Лызлов героически выполнял распоряжения приказа Тайных дел по наведению порядка «для хлебных зборов и отпусков и для стругового дела» – то есть накопления, распределения и доставки продовольствия – в прифронтовой полосе: районах Смоленска, Дорогобужа, Брянска и Вязьмы, на крымских «засеках», а в 1662 г. воеводствовал в Юрьеве-Польском. Эти местности, издавна прославленные «шишами» (именуемыми «партизанами», когда они действовали против поляков, и «разбойниками» – коли наоборот), позволяли бессовестным хозяйственникам многое списывать на «бой и грабеж».

Таковой, впрочем, случался и на деле. В 1663/64 г. Приказ Большого дворца поручил И.Ф. Лызлову побывать «в Стародубских селах для розыску мужичья воровства, как хотели убить приказного человека Ивана Веревкина». После этого «розыска» сведения о службе отца историка надолго исчезают. Обнаруживается Иван Федорович только в 1673 г. при межевании земель Троицкого-Сергиева монастыря в Серпейском уезде (длившемся несколько лет), причем в чине патриаршего боярина, с 1674 г. – главы Патриаршего разрядного приказа, ведавшего всеми служилыми людьми московского архипастыря[151].

Государевой службы он, впрочем, не оставлял, и новая тяжелая война – с Турцией и Крымом – призвала Ивана Федоровича на воеводство в важных с точки зрения обороны русских пределов со стороны «Дикого поля» городах Нижнем и Верхнем Ломовых (1678), а затем в Путивле (1679) – центре сосредоточения второй южной армии, действовавшей в Малороссии[152]. Видимо, Лызлов отличился распорядительностью и приглянулся царю Федору Алексеевичу. В 1680 г. он попал в число судей Казанского и Поместного приказов, а в 1683 г. имел уже чин думного дворянина[153]. Попасть в Боярскую думу было высочайшей, но почти недостижимой мечтой московского дворянина, если он не был аристократом. Думными дворянами стали, например, первые русские генералы, создатели новой армии. Таких счастливчиков действительно были единицы.

В биографии И.Ф. Лызлова далеко не все ясно. Очевидно, что его блистательная служебная карьера известна весьма фрагментарно. Еще можно понять, что молодой человек доброй московской фамилии выдвинулся из жильцов в стряпчие, минуя чин дворянина московского. Но исследователи не обнаружили документов и о производстве его в стольники, хотя, минуя эту ступень, он вряд ли мог получить думский чин.

Еще более фрагментарны наши представления о служебной лестнице Ивана Федоровича при патриаршем дворе, где он вдруг очутился боярином. Да и отношения его с патриархом Иоакимом, ярым противником реформ царя Федора, загадочны. С одной стороны, Лызлов покинул Патриарший разрядный приказ и явно выдвигался в администрации реформаторов, с другой – после кончины Ивана Федоровича 17 августа 1684 г. известный злопамятностью патриарх лично отпевал своего боярина в церкви Введения на Хлынове