Фароат кивнул. Он дал Афросибу немного времени. А когда тот скрылся за стеной камыша, медленно пошел ко второму озеру. Шуршала под ногами трава, мелькали проносящиеся над головой ласточки. У озера запахло мятой. Пробираться сквозь густые заросли прибрежной растительности, через острую осоку, рогоз и высокий камыш стало трудно. Горит и лук то и дело за что-то цеплялись, и не было видно, куда он идет, от чего Фароат немного нервничал. Его ноги проваливались в грязь выше колен. Идти становилось все тяжелее.

Полоска воды посреди бурой грязи показалась так внезапно, что юноша опешил. Плавающие там птицы не встревожились с его появлением, лишь немного отплыли в сторону. Фароат поднял лук и пустил стрелу – и попал! Потом еще одну, а глупые гуси не понимали опасности, летящей к ним от фигурки человека, по пояс стоящего в воде. Только время от времени они хлопали крыльями и выгибали серые шеи. Охотник стрелял уже не таясь, пока полностью не опустошил горит. Спрятав лук, пронзительно засвистел, гуси загалдели и поднялись в воздух. Собрав добычу, Фароат пошел вокруг озера к учителю. У того охота тоже удалась. Он сказал:

– Славная охота!

Афросиб, связывая лапки убитых птиц, радовался не меньше Фароата. У зарослей тальника до самого вечера Фароат ощипывал тушки, затем собирал сухое дерево и прошлогодние листья, вырыл яму и нарубил щепок. Афросиб тем временем привел коней и свой возок.

Вдвоем они закоптили несколько тушек, потом ели свежее мясо, запивая его кислым вином, и Фароату казалось, что этот день – лучший за всю его жизнь.

Через два дня Хазия приказал окончить охоту. А если бы и не приказал, Фароат и так нагрузил возок Афросиба тушками гусей по самые дуги. Охота удалась! Юноша мечтал о возвращении в Ильмек и нежном взгляде Алиши, но Хазия решил иначе. Он повел отряд к лесу.

– Не грусти, Фароат, – шептал на ухо юноше Афросиб, – Хазия не только отменный воин, он – вождь. Ему решать, что и когда делать.

Отряд Хазии ушел от реки в степь. Где-то там лежал натоптанный шлях к Гелону, а пока возки, по самые дуги скрытые ковалем и степными травами, медленно плыли по изнывающему от зноя, бескрайнему степному простору.

Афросиб задремал, а Фароат, прислушиваясь к шороху трав под колесами возка и далеким, неясным крикам сородичей, звучавшим, казалось, отовсюду, сонно зевал.

Когда всадники спешились, возничие направили повозки к воинам. Фароат толкнул в бок дремавшего Афросиба. Тот, открыв глаза, посмотрел на уходящее за горизонт солнце и направил возок к месту привала.

Воины Хазии – коренастые, загорелые, одетые в шаровары из кожи, обутые в мягкие чувяки, распрягали коней и заводили их в средину лагеря, вокруг выстраивали возки.

Когда на небе замерцали первые звезды, огромным красно-оранжевым кругом поднялась над горизонтом луна, в лагере запылали костры. В бронзовых котлах варилось мясо. Дым от костров облаками стелился над степью, смешиваясь с мглистым туманом.

Наевшись, воины стали собираться у костра вождя, принося с собой ветки, собранные на обильных зарослями ив берегах реки.

– Пойдем, Фароат, – вытирая жирные руки о ляжки, сказал Афросиб.

Юноша оторвался от созерцания догорающих угольков и с удивлением спросил:

– Куда?

Афросиб рассмеялся.

– Неужто тебе не хочется послушать истории о славных подвигах?

Фароат понял, что Афросиб зовет его к большому костру вождя, где уже собрались почти все охотники. Его глаза засияли, гладкие, пока еще безволосые щеки зарделись. Фароат сделал несколько быстрых шагов к пылающему неподалеку огню, но Афросиб остановил его.

– Не так быстро, малыш. Сними с возка пару сучьев. Разговор будет долгим, полночь еще не скоро.