– Видели ли вы ранее эту девушку? – накаченный казах в форме и очках-авиаторах протягивает фотографию, на которой я лежу, окруженная грифами, в максимально дурацкой позе на потрескавшейся земле.

– Ну, она сама попросила её там оставить. Она выглядела, как человек, который знает, что делает. Я сам удивился. На кой чёрт кому-то вообще туда надо?».

Водитель остановился на развилке возле небольшой трюфельной горки. Одинокая дорога уходила далеко в степь за горизонт. Ничего – ни машины, ни деревца. Почти Аризона. На мой вопросительный взгляд, в котором при детальном рассмотрении можно было заметить отблески ужаса, он ткнул рукой на тот самый бесконечный асфальт в никуда. «Дайте мне хотя бы мгновение, чтобы собраться с духом и найти моральные силы выйти в открытый космос».

Но стоило мне выползти из машины, как из-за скалы вывернул какой-то грохочущий драндулет.

– Стойте! Стойте, пожалуйста! – побежала я к ним, переваливаясь с ноги на ногу. – Вы в Чарын?

– Да… – протянул вяленый, как снэк к пиву, мужчина на переднем пассажирском сиденье. – Садись ко мне сюда.

Он подвинулся ближе к коробке передач, освобождая мне кусочек сантиметров двадцать, если не меньше. Сзади друг на друге сидели женщины с маленькими детьми, а за рулем улыбался казах во всю свою золотую переднюю челюсть. Сняв со спины рюкзак, я выпила воображаемое уменьшающее зелье из Алисы в стране чудес, и постаралась резко стать на несколько размеров меньше, чтобы уместиться на спасительном островке с потрёпанной обивкой.

– Ты чё, путешествуешь? – на корявом русском спросил меня мой новый, во всех отношениях близкий, знакомый с неоднозначной этнографической принадлежностью.

– Угу, – выдавила я, ещё не очень понимая происходящего.

– Вот ты даёшь! Одна? Я так-то на русском не очень, зато мы всё понимаем. Я сам монгол, приехали в гости, тоже путешествуем. Вон, друг мой – он казах, а мы тут так приехали посмотреть чё тут есть. Ты сама, откуда будешь?

– Я? Из Алматы, – то ли мозг мой слегка потёк после дороги, то ли это было уже его необратимое состояние.

– С Алматы? Так далеко ехать? – он оживился.

Морщинистое и загорелое лицо говорило о том, что его обладатель, скорее всего, много работает где-то на воздухе, а не в кирпично-бетонных коробах.

– Нет. Так, из России, – постепенно желе в голове начинало затвердевать.

– А, Россия! Хочу жену себе русскую, знаешь, чтоб борщ варила. Борщ очень люблю, а жены нет, – женщины на заднем сиденье засмеялись в полголоса.

– Ну, вам повариха нужна тогда, а не жена, – как же мне не нравится, когда разговор переходит в это русло.

– Поможешь найти жену мне русскую? Я – Костя, я – холостой. Ты чего одна путешествуешь? Замужем?

Ну, с другой стороны, а о чём ещё ему со мной говорить? Было бы ещё страньше, заговори он со мной о смысле жизни.

– Думаете, был бы муж, он бы меня отпустил?

Скорее это был импульс откуда-то из глубин моих личных переживаний, нежели неконтролируемая честность. Подобные случайные беседы с незнакомыми людьми тем и хороши, что ты можешь без утайки поделиться с ними всем, что наболело. Самые откровенные разговоры, как правило, случаются с теми, с кем мы не планируем общения в будущем, в условиях, в которых от нас не требуется сохранения привычной для окружающих маски.

– Не-е! – протянул он с нескрываемым удовлетворением от услышанного. – И не боишься так, одна тут с России?

– Люди пока хорошие попадаются. Вот, вы же меня подобрали. Я бы тут…

На полуслове он подхватил мою фразу:

– Ты бы долго тут щёль, жарко, – рассудил он и многозначительно закивал, будто бы сам соглашался со своими мыслями.