Я размечтался, махая при том руками во все стороны, и чуть не съездил кому-то по носу.

– Ты чего тут оглоблями машешь? – голос тёти Даши, технички, вернул меня к реальности. – С урока опять выгнали?

Я мигом спрятал волшебную палку за спину и фальшиво заулыбался.

– Нет, тётя Даша, я это… отпросился я! У меня бабушка в больнице, надо её навестить.

Навещать бабушку я сегодня не собирался, но тут мне стукнуло в голову: а что, если пожелать, чтобы и она выздоровела? Р-раз! – и не болит сердце у бабушки! А то ведь по-правде помереть может. Нет, ну Колька! Как он исчез не вовремя!

Тётя Даша с сомнением глянула на мою помятую фигуру, потом зазвенела ключами.

– Ладно уж, Аникин воин… открою я тебе раздевалку, но смотри!

Что я должен смотреть, наша добрая техничка пояснять не стала, а я решил не докапываться. Поживём, увидим.

За сумкой пришлось возвращаться в класс. Добрая Лариса Ивановна дневничок на блюдечке поднесла, а о портфеле как-то не подумала.

Когда я в зимней куртке и шапке с ушами ввалился в кабинет, там шёл урок пения. Какие-то третьеклашки выводили хором: «Заветных три желания исполнит мудрый Гудвин…»

– Извините, Владлен Степанович, – пробормотал я, но наш учитель пения и не посмотрел.

Я уже протягивал руки к лежащему в углу портфелю, как вдруг простая, но неожиданная мысль всплыла в мозгах: «Гудвин, великий и ужасный… А кто, собственно, хозяин этой палочки? Ведь кто-то её положил в аквариум, к рыбе?»

Непроизвольно я оглянулся через плечо. Никого там не было. Но даже с повёрнутой назад головой мне сильно захотелось оглянуться дальше: а там как? Не стоит кто-нибудь такой… великий и ужасный? Не смотрит в затылок?

– Даже самые великие люди не застрахованы от ошибок! – сообщил говорящий карп и самодовольно ухмыльнулся.

«С чего бы это он?» – подумал Трисмистр, но без особого интереса. Волшебник был занят важным делом – подогревал на спиртовке особо сложный состав, предназначенный для выведения бородавок. Спиртовка работала на сухом спирте, высушенном также им самим, но работала плохо – спирт никак не загорался.

Рыба меж тем распиналась:

– Но тебя, Трёхсеместр, – (Трисмистр поморщился – это была его школьная кличка), – я к таковым отнести не могу! Ты просто дурак, и не лечишься.

От поднесённой спички беловатый кусок спирта оплывал по краям, растекался лужицей, но не горел. Сварливая рыба с любопытством наблюдала за этим действом, но пока никак не комментировала. Её мысли тоже были заняты иным.

– Почему ты отказался продлить контракт? Пятнадцать тысяч баксов в месяц! И псу под хвост!

– Как это? – не особо вслушиваясь, переспросил волшебник.

– А так! – Из аквариума вдруг прыснула тонкая струйка воды, будто кто и впрямь писает. Струйка перелетела наполненную разными колдовскими штуками комнату и с шипением залила едва затеплившийся огонёк спиртовки.

– А-ха-ха-ха! – оглушительно расхохотался скандальный карп, а потом… совершенно нечаянно свалился с края аквариума, из которого высунулся, чтобы лучше видеть.

– Ай! – Оказавшись на холодном каменном полу, рыба сразу лишилась всего апломба: – Трисмистр, миленький, спасай!

– Миленький, гм… – Великий маг сдержал первый порыв броситься на помощь взбалмошному другу. Сдерживая и грустную улыбку, он сказал: – Слыхал я, в Африке водятся сухопутные рыбы. Они могут переползать до пятнадцати километров от одного водоёма к другому.

– …не застрахован!

– Что?

– …никто! …от ошибок!

– Понятно. Ты признаешь свои ошибки.

– …нет! То есть… да!

Волшебник отошёл от залитой водой спиртовки и приблизился к несчастному созданию. Бедняга карп корчился и извивался на полу, словно большой плоский червяк. Ему никак не удавалось ухватиться зубами за ножку аквариума, чтобы попытаться взобраться наверх. Да впрочем, такой подвиг не удался бы ему в любом случае.