– Не шумите зазря, не рвите льняные рубахи. Я по праву делаю выбор первым. И выбрал я не хоромы со скарбом и конюшней и не хутор с баранами, а говорящую ворону Дурашу.

Братья онемели от простодушия Макарушки. Мол, слава богу, что он блаженный. Ворону ободранную за сокровище принял! На радостях дали они сироте шматок сала, полмешка муки ржаной и разрешили поселиться в старой бане. А отца без поминок похоронили – не могли простить ему покушения на их законное богатство.

Но вскоре порушилось состояние братьев. Работать они не умели, а в набеги с казаками ходить боялись. И пришлось им продать хоромы со скарбом и хату на заимке с овцами. Обнищали братья, собирали объедки в харчевне, прислуживали еврею-шинкарю.

А Макарушка разбогател нежданно. Шёл он как-то летом по степи, притомился, на камень присел. А камень большой, округлый, красного цвета. Ворона Дураша в небе резвилась. Но вдруг птица подлетела, каркнула, села на плечо Макарушке:

– Карр! Карр! Под красным камнем динары, Макар!

Отвалил Макарушка камень, а там, в яме, медный сундук с червонцами золотыми, динарами и дукатами. Купил Макарушка лесу корабельного, срубил себе дом добротный, печку изладил. Конюшню во дворе поставил. Завёл корову и бычка, пару коней чалых. Братьев-обидчиков Макарушка к себе в подручники взял. Одел и обул их, научил землю пахать, рожь сеять.

А клад Макарушка перепрятал. Но знала об этом только ворона Дураша.

После зелёной пятницы и красной субботы как-то пришло голубое воскресенье, и пошел Макар-Макарушка на реку Яик рыбу ловить. Сел он в лодку, заплыл на островок. Но разморило его солнце, и уснул он на островке в кустах.

Проснулся Макарушка от шума, рыка и брани несуразной. Выглянул из-за коряги и обомлел: на песке, возле его лодки, лежала израненная хищными зубами русалка. А поодаль бесновались и ругались между собой три головы дракона Горына.

Одна голова кричала:

– Я съела две тыщи татар, двадцать купцов, два полка русичей, а русалок и не пробовала. Эту русалку я съем!

Другая голова рычала:

– Я истребила тьму ногайцев, хрустела косточками калмыков, глотала хайсаков, славянами закусывала. А вот вкуса русалки не ведаю. И в центре я, потому русалку на съедение мне отдать надобно!

Правая голова гневалась:

– Это я Диву горло перегрызла, а вы семерых дивят упустили в лес. У меня больше всех заслуг. И русалку я первой заметила и укусила. Русалка – моя добыча!

В сей миг и закружилась над трёхглавым Горыном говорящая ворона Макарки – Дураша. Ворона каркала, обращаясь к дракону:

– Горын – дурак! Ты дурак, Горын! Карр! Карр! У тебя три головы и нет ни одной умной! Карр! Карр! Три головы поссорились! А зачем ругаться? Ныряй в реку, Горын. И плыви к верховью, до горы Железной. Там, у Магнит-горы, еще две русалки резвятся. Жирные русалки. Ты поймаешь, Горын, ещё двух русалок. И тогда на каждую голову будет по одной вкусной русалке. И не надо будет ссориться. А эту русалку я покараулю до твоего возвращения. Карр! Карр! Это тебе говорит, Горын, самая умная на свете ворона – Дураша!

– Ты права, Дураша! – согласился Горын, кивая тремя безобразными головами. И нырнул дракон в реку, аж брызги в разные стороны. И поплыл он быстро к северу.

Макарка вылез из-за коряги и погрозил вороне кулаком:

– Какая ты злодейка, Дураша! Зачем ты сказала дракону о двух русалках у Магнит-горы? Горын настигнет их и поймает. Почему ты, Дураша, предала русалок?

– Я предала русалок? Карр! Карр! Какой ты глупый, Макар! Никаких русалок у Железной горы нет. Там два медведя в малиннике сидят. А на берегу лежат два скелета. Я только что там была. Очень испугалась, когда один скелет посмотрел на меня. А из черепа другого скелета выползла черная змея. Ужас! Карр! Карр! Почему ты сидишь, Макар? Перенеси русалку в лодку. И плыви поскорее в море Хвалынское. Крикнешь там на третьей волне царя Осетра. Эта русалка – его приёмная дочь. Торопись, Макар! Карр! Карр! Но не вздумай опускаться на дно морское. Из лодки даже не выходи.