Спасибо пролетавшей над прудом цапле. Лягухи-зеленухи как ни бывало, а Кузька в ряску бултых! Потонуть не потонул, но наглотался, пока выбирался. А как выбрался, обсушился, ноги в лапки, крылышки по ветру… и к опушке лесной. Глядь, там таких же, как и он егозликов – видимо-невидимо! И все на него похожи. И прыгунками так же оснащены! Скачут с травки на травку, усиками топорщатся. Стал наш добрый молодец мамку кликать-вызывать! Откликнулась мать-сыра земля, мол, чего тебе, козявочка-букашечка, надобно?
Был Кузьма ненаглядным у приемной матушки, а у родной оказался одним из многих. Да она детей своих и не считала, хотя и любила всех одинаково.
К слову-то, все ж не совсем как все, оказался Кузя. У местных и язык не разбери-поймешь, и обдергайки простые солдатские. А наш при лампасах и в расписном офицерском камзоле. Да и цвет у него ну до того ярок! И саблю, саблю видели? То-то же! А к августу наш Кузьма Чурбанович крупнющий стал. Что тебе генерал среди плюгавой дворни!
И решил Кузьма еще раз испытать счастье свое в барском саду. Обскакал сторонкой лягушкин пруд, да ко дворцу с колоннами и припусти. Прямиком туда, где на лужайке играли нарядные господские дети. Уж очень хотелось изумрудному жеребчику перед ними покрасоваться.
…Очнулся Кузя в склянице, набитой травинками, да со страху ножки-то и отбросил. Был он бравым коником, а стал сверчок-сверчком. Разве что сабля при нем и осталась…
Утром увидели искалеченного кузнечика балованные дети, и вытряхнули вместе с травками и ножками за окошко, назвав противным…
Долго плакал Кузьма над своей бедой, но еще дольше до дома ползком добирался. А как добрался, проскользнул вслед за котом в избу, да сразу за печку-матушку.
Та от радости раскраснелась, заслонкой застучала, трубой запыхтела! Да и братец Свиря, хоть и скрипнул ехидно, мол, явился не запылился, потеря, но потеснился и даже приобнял. Свой своему поневоле друг.
Так и зимуют за печкой. И теплее там, с мамкой-то приемной доброй, и сытнее. Да и весной от печки плясать привычнее будет. А ножки здоровенные к весне уж точно отрастут! Откуда знает? Да сами посмотрите – вот уже проклевываются!
Под опекой мамы да под песенку братца Свири спится так сладко.
И вы спать ложитесь. Утро вечера мудренее…
Соль
Ирина Жук
– Почему они говорят, что рассыпать соль – к ссоре? Ведь ею посыпают дороги. Тогда люди в транспорте ссорятся из-за дорог – а они соленые? И мама говорила, что соленое любила, когда меня ждала. А сейчас все о сладком. Но тоже ссоры – худеет. А за рассыпанный сахар бабушка ругала – сказала, дорогой нынче. А я хотел чай сладкий-сладкий, а потом сестре соли бросил – она меня дразнила и обзывалась…
Саша обращался к холодильнику. Там сидел кот Компот. Кот слушал внимательно. Даже перестал вылизывать лапу.
Загремели магнитики. Кот спрыгнул с холодильника, промчался веретеном по подоконнику с коллекцией кактусов и потерся о Сашу.
– А ты знаешь, Саша, что когда-то соль была дорогой – возили ее чумаки из лиманов, там добывали тяжко, путь неблизкий? Вот и ссорились люди – за что плачено высоко и долго немудрено ценить так, что обида от утраты.
Дядя Игорь выдворил кота, поправил кактусы. Один терпеливо снял со шторы. Спас вернувшийся кошачий хвост от иголок и презентовал кильку настойчивой морде. Племяннику же налил воды, очень точно отмерив кристаллики. Соли.
– Смотри. Здесь соли очень мало, и вода на вкус… сладкая. Да, это обман нашего рта. Фокус в том, что то, чего мало, меняет свой вкус для нас. В давние времена была легенда, что моря и океаны солены потому, что утонула вечная мельница с кораблем. Она мелет и мелет соль на дне, и нам сейчас аж горько испить той воды.