– Твои горшочки. У меня всё не так было, ты же знаешь. Это ты у нас сколько десятилетий один из них всё схоронить пыталась – где он только ни побывал… – Зарий усмехнулся, припоминая что-то.

Арина хихикнула и нежно обняла горшочки:

– Не мог не припомнить, да? Эх, глупая была, юная…

– Ты и сейчас юная, – чему-то улыбнулся Зарий. – Так для чего горшки-то вытащила?

– Да так. Умолкли мы надолго. А разве нам столько молчать надо было, чтобы ответ найти?

– Может, просто помолчать захотели? Не бывает разве? – улыбка Зария блуждала в тонких загорелых морщинках.

– Может. Да не может. О чем мы мечтали?

– О том, чтобы мир в очередной раз сделать лучше, о чем еще, – улыбка уже не пряталась в морщинках, а мягким светом озаряла летнюю ночь.

– А чего тогда сели думать, а не воплощать? Неужто утра ждем?

– На страхи намекаешь?

– А то!

– И чего боишься?

– А что я сразу-то?

– Ну, горшочки твои. И ты сама до сих пор здесь, а не понеслась впереди паровоза.

Арина буркнула что-то невнятно, а потом серьезно так, непривычно серьезно нахмурилась.

– Вот мы с тобой сколько живы, всё мир меняем. Не угомонимся никак. А он меняется, этот мир? Не зря ли?

– Зря? Ну, смотря для кого меняем.

– Для себя, знамо дело, – Арина расхохоталась.

– Тогда и думать нечего. Я спать пошел.

Зарий поднялся и пошел по белой тропке через яблоневый сад.

«Ладно, горшочки. И мы спать. О чем мечтаем, того и боимся, не впервой ведь» – Арина тихонько открыла дверь и вошла в дом. Завтра содержимое горшочков подружить – и вперед…

«Арина, помоги», – ворчала она, довольно при этом щурясь. Каждое утро у меня начинается с «Арина, помоги».

– Девки, неужто вы сами не понимаете, кто вам поможет?

Три подруги стояли, потупив взгляд, даже на «девок» не среагировали. Когда к Арине приходят, тогда уже неважно – девки, не девки. Не до оборотов речи.

Самая смелая подняла глаза и спросила:

– Кто поможет?

– Сами себе поможете, – хмыкнула Арина. – Уже начали.

За разговорами хозяйка шустро накрывала на стол. Расписные тарелки, на них баранки да рогалики, конфетки в пиале, мята да липа к чаю.

– Садитесь, будем чаевничать.

Гостьи скромненько и плотненько съютились на одной лавке. Арина косо взглянула на это дело, но править не стала.

– Рассказывай, – говорит, – чернявая. В чем помощь тебе нужна?

Чернявая вздыхает, а потом быстро начинает говорить. Что-то про веру в себя, про страхи, про то, что жизнь мимо проходит.

Арина перебивает на полуслове – ясно, мол, с тобой.

– А ты что скажешь, красавица?

Та, которую красавицей назвали, вскинула брови ухоженные и тихо заговорила про низкую самооценку, про неуверенность в себе, неумение «нет» сказать.

– Ладно, ладно. Грамотная тоже, давайте еще подругу послушаем. Есть что сказать командирше-то?

Та, которая привела подруг к Арине, остро глянула в ответ и буркнула: «Сама справлюсь. Вы вон им помогите».

– Уж помогу, если посчитаю нужным, – взгляд Арины мягко до самого нутра вошел, как тонкая спица в пряжу. – Но вы не сидите сиднем, чай сейчас налью, угощайтесь. К полудню выдвигаться будем, нужно сытыми быть.

***

Солнце светило ярко, но жарко не было. Прохладный ветерок разгонялся над озером и бросался обнимать каждого, кто попадался ему на пути.

– Озеро-то непростое, сами понимаете. Идите: купайтесь, ныряйте да подмечайте, что увидите, может, что и с собой забрать захочется, – Арина тронула пальцами холодную воду: – Хороша! И ты с ними тоже, командирша. Не отсиживайся.

Возмущенная подруга первая вошла в зеленоватую воду, гордо расправив плечи. Резко вдохнула и на выдохе сразу нырнула в обжигающую прохладу. А вот возвращалась она дольше всех.