А еще она увидела множество путей. Она могла остаться здесь озерной феей и помогать растущему городу своим волшебством. Могла нырнуть в бурные подземные воды и отправиться дальше в нескончаемое путешествие. Могла подняться с восходящими потоками на облака и спуститься с дождем в новых землях.

Но что-то ее отвлекало от выбора. Звонкая капель. Откуда этот звук?

Фея всмотрелась и заметила: с заснеженных верхушек скал капали чистейшие воды, согретые солнышком. В них было собрано всё знание мира, отфильтровано дождем и очищено морозами.

«Это новый источник! – улыбнулась Фея. – И ему нужна я».

– Иду! Я тебя слышу! – звонко крикнула она и рассмеялась: – Моя стихия, ты повсюду! Я не буду тебя больше ограничивать. Не буду замыкать тебя в узких рамках своих привычек! Я иду за тобой и знаю: этот путь приведет меня туда, куда нужно.

Девочка сидела, обнимая корзинку, и плакала. Кроны деревьев нависали над ней мрачными сводами, и ни один луч не проникал в лес, ставший вдруг чужим и равнодушным.

Еще полчаса назад она весело бежала от грибочка к грибочку, наполняя круглую корзинку и забыв обо всем, кроме азарта охоты. А сейчас она сидит, роняя слезки на шляпку коричневого гриба, и в отчаянии понимает: она снова заблудилась! Снова!

– Ау-у-у-у-у-у! – девочка вскочила, закричала во весь голос, но ничего не произошло. Сама заблудилась, сама и дорогу ищи. Волков здесь нет, но холод и голод, пустота и безлюдье тянутся на тысячи верст кругом. Как выбраться? Как найти ту тропку, на которой всё было хорошо: грибочки, лучики солнышка сквозь ажурную листву, наполняющаяся корзиночка?..

– Это вы меня сюда завели, – в сердцах сказала девочка коричневой шляпке, мокрой от ее слез.

– Мы? – раздался в ответ удивленный голос. – Я тут один.

Девочка открыла рот и заглянула под шляпку. На нее смотрел грустными глазами Грибок-боровичок.

– Ты живой? Как это?

– Так и ты не мертвая, поди, – Грибок настороженно смотрел на собеседницу. – Ногами сюда пришла. Слезы вот льешь.

Девочка вспомнила свое отчаянное положение и вслух зарыдала. При слушателях плакать куда проще.

Гриб смотрел, смотрел на падающие сверху слезинки и тоже вдруг разрыдался. Шляпка предательски вздрагивала, нос шмыгал, ножку прямо распирало от отчаянных всхлипов.

– А ты чего плачешь? – не выдержала девочка и отвлеклась от своего горя. – Неужели бывает что-то хуже, чем заблудиться в огромном темном лесу?

– Я здесь всю жизнь расту, – сквозь слезы поделился Гриб, – света белого не вижу.

– Ну, подожди. Ты же гриб. Раз тут вырос, значит, выбрал именно тут вырасти.

– Не помню, – Гриб со вздохом огляделся вокруг. – Может, и решил когда, да не помню уже. Я здесь один, всегда один. Ни лучик света не проглянет ко мне, ни живая душа не забредет. Ты первая вот, – шмыгнул Гриб, – и то с обвинениями.

Девочка робко улыбнулась и погладила гриб по шляпке.

– Прости. Все ведь знают, какие вы, грибы, шутники и мастера грибников за нос водить. Испугалась я, вот и глупости говорила. Хотя не совсем и глупости – твои братья и сестры весело надо мной подшутили, пока я тут очнулась от азарта в тиши да глуши.

– Какие братья и сестры? – удивился гриб. – Один я. И был всегда один.

– Да ну! Вас же тысячи. И все вы одной грибницей связаны, не слышал, что ль?

– Грибницей? А что это?

Девочка утерла слезы и принялась объяснять грибу. Про огромную – на весь лес – грибницу, которая все грибы вместе связывает и помнит всё, что случалось с каждым. Про веселые игры грибов, которые сами выбирают, какому грибнику показаться (и даже, по слухам, сами решают, где вырасти, да с места на место передвигаться могут). И про взаимовыручку грибную, и про союз их со зверьми да деревьями.