Про медведя, который не хотел просыпаться
– Просыпайся! – пела весна прямо отовсюду.
– Просыпайся! – накрапывала капель.
– Просыпайся! – трогало нежными лучиками солнышко.
– Просыпайся! – орали во весь голос воробьи в кустах.
И только Миша в берлоге совсем не хотел этого слышать.
Заваленный валежником, худой и сердитый, он не хотел даже думать о том, чтобы проснуться и встретить весну. Ворочаясь с боку на бок, он пытался вернуть в голову зимнюю пустоту и замереть еще хотя бы на немножечко.
– Миш, ну сегодня-то уж проснешься? – попискивал пушистый воробушек. – Смотри, уже снег на треть стаял.
– У-у-у-у-у… уйди!
– Миш, ну а сегодня? Лед сошел. Можно рыбку ловить. Прямо сама в лапы просится…
– О-о-о-о-о… отстань!
– Миш, побеги сладкие пробиваться стали. Молодые, свежие. Муравейники ожили.
– А-а-а-а-а… Р-р-р-р-р… М-м-м-м-м…
– Миш, уже все медведицы красивые проснулись. Всё пропустишь.
– Э-э-э-э-э… заладил!
Берлога мокнет, голодно, запахи будоражат. А Мишка будто прирос к свалявшейся за зиму постели. Лапами глаза закрыл и носа наружу не кажет.
Уже и воробушек не прилетает. Уже и сам Мишка подумывать начал, а не выйти ли? Да чем дальше, тем тяжелее это сделать, тем труднее кажется задача, тем больше хочется ее отложить. Хотя бы на завтра. Или на после обеда. Готов и мох жевать, и кору прошлогоднюю с веток грызть, лишь бы не шевелиться.
– Миша, я тут Арину к тебе привел. Поговоришь?
Хм… От Арины, как от воробушка, не отмахнешься. Миша осторожно протянул вялое «м-м-м-м-м…» и замер.
– Так а чего привел-то? – удивленный голос откуда-то сверху. – Беда, говорил. Не вижу беды никакой. Пошла я.
– Стой, Арина! – зачирикал воробушек. – Беда, настоящая беда! Медведь погибает наш и сам того не понимает. Уже всё ожило, а он не хочет.
– Не хочет, значит, беды нет. Не хочет – это хочет. Только наоборот. Хочет жизнь свою именно так прожить. В берлоге. Его выбор. Я-то тут при чем?
И где-то рядом послышался решительный стук удаляющихся деревянных каблуков. И тонкий щебет воробушка: «Арин, ну может, подумаешь еще? Жалко ведь…»
– Не, жалостью я Мишу точно не обижу. Захочет помощь получить – придет, расскажет о своем житье-бытье. Что-нибудь да сообразим. Да только не придет, скорее всего, лежать-то сподручнее. Глядишь, и вылежит что, – хмыкнула Арина уж совсем издалека.
А Миша задумался. Месяц думал еще, с боку на бок переворачиваясь. Но ничего не придумал.
Из берлоги он вышел, конечно. Голод выгнал. А холод осенью заставил новую берлогу найти. Спячка… Долгожданная спячка… Мммм…
– Миш, вставай!
– О-о-о-о-о…. отстань, а!
Капелька Росы
Жила-была Капелька Росы. Она родилась ранним утром в нежных травах, и с момента рождения знала самое важное о себе: вся ее кристально-чистая суть несла в себе любовь и искренность.
А еще у Капельки была волшебная способность: отражать и приумножать всё хорошее, что было вокруг. Лучики солнца разлетались вокруг нее радужными искрами, и Капелька с радостью нежилась в теплых волнах любви земли-матушки.
Она очень любила тепло, наша Капелька. Ее сердце звало ее к теплу и любви, а облака, пролетавшие мимо, приглашали в путешествие.
– Полетели с нами, Капелька! Там хорошо! – напевали облака, а Ветерок подхватывал эту песнь и нес ее по свету.
И Капелька Росы доверилась Ветерку. Поднял он ее в воздух, понес к облакам, усадил на самое светлое облачко и закружил в волшебном танце.
Капелька была рада довериться. В ней было столько любви, искренности, нежности, она просто не могла держать их в себе. И когда облачко проплывало над удивительно теплым и солнечным местом, Капелька в объятиях Ветерка отправилась на землю, чувствуя, что здесь будет ее счастье. И она не ошиблась. Счастья становилось всё больше: Капелька дарила любовь и нежность Ветерку, и рядом с ними появлялись Капельки-малыши. Они были такими же прекрасными, полными любви и тепла.