– Вот, форма ученическая. Все, как полагается: сарафан в пол, парадный; сарафан короткий, учебный; рубаха расшитая; бусы, одна нитка; лента алая, одна штука. Куда ты ее вплетать будешь, хотел бы я знать? Косы-то у тебя не имеется.

– Найду куда, – прошипела я. – Скажи лучше, с размером хоть угадал? Или у вас сарафаны, как бусы – безразмерные?

– Обижаешь, девка, – прогундосил кастелян. – Я, между прочим, знаток, у меня глаз наметанный.

– Эксперт, блин, – проворчала я.

– А то, – горделиво приосанился Милослав. – И это, девка… Не ругалась бы ты. Некрасиво.

Я даже задохнулась от возмущения. Нашелся эстет, понимаете ли.

Милик между тем резво вытолкал меня за дверь и запер каптерку. Я повертела головой в поисках Бессмертного и Беспределкина, но те уже куда-то улетучились.

– Пойдем, покажу тебе горницу, – кастелян направился к лестнице на второй этаж.

Я потрусила за ним. Поднявшись, Милослав уверенно прошел по коридору до двери с криво приколоченной цифрой "пять".

– Вот, пятая горница, – сообщил он и постучал.

– Вооойдите, – донесся протяжный ленивый голос.

Я просочилась внутрь вслед за кастеляном и замерла. У окна стояла… стояла… Вот не было у меня слов, хоть тресни! Всякие "Мисс мира" и в подметки не годились девушке, что сейчас рассматривала меня без особого интереса. Огромные синие глазищи на пол-лица, изогнутые черные брови, длинные ресницы, белая кожа, пухлые алые губы, бюст размера эдак третьего, талия сантиметров пятидесяти в обхвате – я едва не застонала от зависти. А девица откинула за спину тяжелую светлую косу и все тем же ленивым голосом поинтересовалась у Милослава:

– Чего явились спозаранку?

– Да вот, Васюша, соседку новую вам привел, – как-то подобострастно пропел Милик.

– Со-сед-ку? – по слогам выговорила "Васюша", взглянув на меня с таким недоумением, что меня зло взяло.

– Да, Васюшенька. Вот, прошу любить и жаловать – Василиса Про…

– Корбышева! – зло рявкнула я, перебивая мерзкого кастеляна.

Под моим разъяренным взглядом Милослав даже присел.

– Ну, вы знакомьтесь, девочки, – скороговоркой выдал он. – А я сбегаю тут… белье постельное принесу, вот.

И скрылся за дверью.

– Здорово ты его, – хихикнула Васюша. – Надо же, сам за бельем помчался. Интересно, а заставить тебя расписаться в получении забудет? Хотя вряд ли, этот жук учет любит даже больше самогонки.

Я застыла столбом посреди комнаты.

– Да ты располагайся, – предложила соседка. – Вон моя кровать, а эта – Васьки Прекрасной, стало быть, твоя у окна.

– Прекрасной? – изумилась я. – А ты тогда кто?

– А я – Премудрая, – расхохоталась Василиса и понизила голос до шепота, – козел Милослав, правда? Спорим, он и тебе дурацкое прозвище придумал?

– Придумал, – мрачно процедила я. – Противная.

Васюша согнулась от смеха пополам.

– Ой не могу, прости. Сейчас Васька из читальни прибежит, тоже повеселится. А вечером еще Машка обещала заглянуть. Ее Милослав особо невзлюбил. Знаешь, как обозвал? Искусница.

– Все лучше, чем Противная, – проворчала я.

– Ага, лучше, – хохотала Премудрая. – Машка вчера чулок заштопать пыталась, так полчаса нитку в иголку вдеть не могла, а от помощи отказывалась – мол, прозвание новое обязывает. Тебе-то, если с этой стороны посмотреть, так и вовсе лучше всех приходится – сделаешь что не так, стой и глазами хлопай: а чего вы от Противной хотели, дяденька?

И я ощутила, что по моему лицу расплывается злорадная ухмылка.

Плюхнув выданный кастеляном сверток на тумбочку у кровати, я поймала удивленный взгляд соседки.

– Что-то не так?

– А где твои вещи?

– Дома остались, – зло ответила я. – Меня Милослав с Беспределкиным едва ли не из сортира вытащили.