– Нет, здесь он, в нашем городе живет. Если только опять никуда не уехал.

Колдун и Натали переглянулись.

– Сергей, – не спеша, обдумывая каждое слово, начала баньши, – а где бы ты сам сейчас был, если бы не та авария?

– Тут и был бы. То есть не у Настюхи… Ну, может, и у Настюхи тоже, но в любом случае уже вернулся бы. Вы же об этом?

– Об этом, об этом, – продолжал отстукивать по столешнице темный, задумчиво глядя прямо перед собой. – Может, чаю наконец-то попьем?

– А может, наконец-то поговорим начистоту? – неожиданно жестко спросил Серый, усаживаясь за стол напротив колдуна. – Я все-таки лицо заинтересованное, да, Сокол, или как тебя там? Не мышка лабораторная: разденься-оденься, покажи-расскажи. Я хочу знать, что происходит.

– Хорошо, – сдался темный. – Но чая себе я, с вашего позволения, налью.

Не скажу, что объяснения Сокола (пусть теперь будет Соколом) внесли ясность в происходящее. Это были лишь предположения. По его словам, на буровой платформе к Сереге попал артефакт непонятного действия. Как попал – тоже вопрос. Колдун сказал, что его могли подбросить специально, но я не понимала, зачем кому-то разбрасываться подобными вещами. Более логичным казалось то, что нож очутился в ящике случайно или даже остался на платформе с предыдущей смены – это объясняло бы, почему никто не признал себя его хозяином. Но так или иначе нож оказался у Сережки, тот поранился им, и пролитая кровь запустила механизм работы артефакта. Поэтому, когда спустя время случилась авария, Серый ненадолго умер… Мм… нелепо-то как звучит. Скажем так, должен был умереть, но нож не позволил душе расстаться с телом. Даже учитывая то, что сам нож на тот момент был уже не у Сережки, а у Мишки Фирсова, парня, с которым Серый познакомился, подряжаясь на эту работу.

Теперь темный хотел отыскать этот нож, чтобы передать его своему руководству, а то в свою очередь походатайствовало бы за Серого перед конкурентами: мол, артефакт у нас, больше никаких внеплановых чудес с его помощью, а этот пусть живет, раз уж так вышло.

В принципе то же самое, за исключением домыслов о ноже, о котором он тогда не знал, колдун говорил нам и вчера. Только сегодня в его объяснения почему-то совсем не верилось.

– А что это за вместилище, о котором все говорят? – спросил Сережка.

– И день дарения, – добавила я. – И Громобой.

– Громобой? – удивленно переспросила баньши, развернувшись к темному. – Она не знает, что такое Громобой?

– Знаю. Фильм с Джеки Чаном.

– Сокол, я не поняла, она же… – Натали казалась растерянной.

– Потомственная ведьма, – кивнул колдун. – Видишь, с кем приходится иметь дело?

Женщина подошла ко мне, положила ладонь на лоб, заглянула в глаза.

– Ой, как все запущенно, – пробормотала она.

– Уж как есть. – Я тряхнула головой, отбрасывая ее руку. – Так что за Громобой?

– Перунов день, – ответил Сокол. – Или пророка Илии, как вам будет угодно. Надеюсь, об адаптации языческих праздников к новой религии с приходом христианства вы слышали?

– Второго августа?

Дату я знала. Один из немногих церковных праздников, запомнившийся с детства. Илья в воду налья.

– Бабуля говорит, после Ильи нельзя в море купаться.

– Почему?

– Говорит… Смеяться не будешь? Говорит, Илья в море пописял.

– Ха! Тоже мне запрет! Я вот тоже, может быть…

– Фу, Сережка!

– А что? Все так делают. Думаешь, почему море соленое?

Мы с Серым переглянулись, улыбнулись общим воспоминаниям, но быстро поняли, что разговор в общем-то невеселый.

– И что же будет на Илью? – спросил друг у колдуна.

– Если вернем нож, ничего. Контакты этого Михаила у тебя есть? Телефон? Адрес?