Существовало негласное правило: пока парень с девушкой, никто подходить и не смел. Стоило парню остаться одному… И Хэварт бежал, чтобы скорее забраться под одеяло и вспоминать сладостные минуты ушедшего вечера.

Только много позже каждый куст на этой дороге, каждое крыльцо, окно со ставнями и извилистая печная труба на крыше торговца пряниками стали значимыми. Много позже, когда Хэварт гулял здесь в одиночестве… Каждый год принося цветы к двери её навек опустевшего дома.

– А тут вот заветная скамья, – продолжал делиться впечатлениями с эльфийкой. – Мальчишками мы вечерами доходили до неё после игры в мяч. Или в войну… Смотря кто собирался гулять. Вечно все в пене, в мыле, как лошади, уставшие, приходили сюда и мечтали. Делились впечатлениями. Всем, что не могли сказать родителям. После игры под стрёкот цикад… Мы верили в настоящую мужскую дружбу. Гораздо позже, на войне, мы её проверяли на прочность.

Скамья стояла под сенью клёнов и осин напротив огороженного поля. Как островок свободы, за которым снова тянулись вереницы шумных и тесных улиц. Бескрайнее поле, а потом только фиолетово с розовым блеском переливалось небо.

– Господин есть любит свой город, – сказала Алва. – Камни для мой господин есть значат больше люди.

– А мне некого больше любить. Всё осталось здесь. И я здесь хочу остаться.

– Но камни не есть живой. А мой господин есть живой. И я есть живая. Я есть не понимаю мой господин.

– Странно… Мне казалось, эльфы немного другие.

– Я есть позор для мой народа.

– Да-да, помню.

К наступлению ночи они дошли до пенатов Хэварта. Он зажёг факел, найденный в башне, и вошёл под своды старого дома. Некогда было предаваться воспоминаниям и прощаться, но при одной лишь мысли, что всё будет разрушено и вот в последний раз он видит старый дом, в глазах невольно появились слёзы. Здесь почти ничего не тронуто с тех пор, как они с отцом ушли. Вот мамин угол с образами, её вещами и огарком свечи, вот книги отца, инструменты, дальше кровать, печь, посуда, знакомый вид из окна на покосившийся сарай. Всё как раньше. Только он-то вернулся, а отец так и остался там, на болотах.

– Жди здесь! – приказал Хэварт спутнице и полез в погреб за припасами и оружием. Крышка оказалась приоткрытой, а внизу сильно заметны были следы непрошеных гостей.

«Меня искали, – с ехидным злорадством подумал Хэварт. – Только не в том погребе».

Прятаться от солдат у себя дома станет только наивный.

Алва терпеливо ждала возвращения человека, рассматривая деревянные игрушки, расставленные рядком на печке. Глаза эльфийки видели в темноте лучше. Она улыбалась нелепым кривым рожицам фигурок. Снова «камни», только теперь из дерева. Люди всё время хотят оставить после себя что-то каменное, нерушимое. И запереться в этом каменном склепе. Впрочем, их можно понять: они же не бессмертны.

– Этого хватит на пару дней, – проговорил Хэварт, до поясницы высовываясь из погреба и ставя на пол мешок с припасами. – Потом придут Они, а дальше уже всё равно… Умрём вместе с городом.

– Умрём, – без понимания смысла повторила Алва.

– Нет, мы не просто умрём. Мы заберём Их с собой. Как можно больше заберём. Ты обрушишь на врагов град стрел со стены, я опрокину чаны с кипящей смолой. Они не возьмут Маркгарт без потерь.

В глазах Хэварта появился азартный блеск, от которого Алве стало не по себе. Бывший хозяин дома снова скрылся под полом, но вернулся гораздо быстрее. Он достал оружие: кинжалы, луки, связку стрел. Нашёл и с десяток свечей, стопку старых книг.

– Отец любил эти книги, – пояснил Хэварт. – Я должен проникнуться духом предков…