Крыльцо замело снегом, и Сване пришлось приложить все свои силы, чтобы приоткрыть дверь. Не получается. Двери с доводчиками и так приносили тощей девушке недюжинные страдания, а тут еще и проклятый снегопад. Свана наклонилась и принялась откапывать дверь голыми руками. Снег обжигал покрасневшие от мороза руки. Пальцы совсем задубели. Неужели родители весь день сегодня бухали? Но им же тогда нужно выходить за очередной бутылкой. Откуда у них дома такие запасы?

Свана слегка расчистила крыльцо руки и потянула со всей силы за ручку. Дверь поддалась и распахнулась перед истощенной путницей. Свана зашла в дом. Ее никто не встречал. Как всегда. На бежевые узорчатые обои падал оранжевый свет тусклой лампочки. Маленький узкий коридор вел к лестнице на второй этаж, на котором располагалась всего одна комната, единственное пристанище Сваны в этом мире. Дверь слева, в коридоре, вела в невзрачную кухню, излюбленное место бухающих родителей. В той комнате замусоленный стол впитал литры пролитого самогона и паленой соседской водки. Если же в коридоре повернуть направо, то можно оказаться в родительской комнате, где свое почетное место заняли телевизор, двуспальная кровать и домашний телефон. Больше всего Свана ненавидела в планировке дома то, что проход в ванную располагался в комнате родителей. Каким нужно было быть садистом, чтобы такое придумать.

Свана прошла вперед и резко остановилась, схватившись за стену. Голова начала кружиться, а по бежевым обоям пробежала тень, упав на грязный ламинат. Девушка посмотрела на свою руку, из которой начали медленно выползать длиннющие черви. Один из них проел кожу и, вытянувшись во весь рост, впился в другой участок руки, медленно пролезая куда-то внутрь, минуя жилы и сосуды. На руках оставались сотни дыр. Свана в ужасе смотрела на свое оголенное тощее тело, пока ее глаз что-то не защекотало. Через несколько мгновений глаз выпал, повиснув на нерве, а из глазницы выполз чудовищный таракан, за которым последовали сотни муравьев. Свана, вскрикнув, закрыла лицо ладонями и задержала дыхание. Ей показалось, будто она оглохла и ослепла. Только когда она почувствовала, что ее веки сомкнуты, она открыла их и увидела, что ее тело не испещрено дырами, а глазное яблоко на месте. Галлюцинации. Нужно снова возвращаться к таблеткам. К спасительному «Сельтсиблатамаронгису».

Свана устояла на ногах и двинулась дальше к кухне. Она выглянула в проход. В этом доме не изменилось ничего. Небритый Хагольст Ретарсий поглощал бутылку за бутылкой, читая в телефоне глупые анекдоты про члены и секс. Его жена Нельта тоже сидела в телефоне, но читала о том, как заработать денег, не делая ничего. Свану вновь охватило раздражение, и ей захотелось, не здороваясь, просто прошмыгнуть в свою комнату, будто она здесь просто постоялец, который платит за комнату. Хотя, по сути, оно так и было. Для Хагольта и Нельты дочь – это средство заработка. Сначала идет единоразовая выплата государства, а потом дочь начинает зарабатывать и приносить деньги. Когда Свана была еще младенцем, родители даже пытались попрошайничать. Работать им не хотелось, а вот стоять у входа в метро Глеккира и просить деньги для них вполне себе хорошее занятие. Нельта даже предлагала накачивать дочь наркотиками, чтобы та лежала спокойно, как делают криминальные элементы, но у Хагольста что-то екнуло внутри, и он все же поспорил с женой и не пошел на такой чудовищный шаг.

Сване не хотелось заходить на кухню, но вот попить воды хотелось уже давно. Собрав волю в кулак, она вошла в комнату, но так и не смогла из себя выдавить «привет».