Леди Румелия, как она себя называла, сидела за длинным столом из красного дерева и курила сигарету в длинном мундштуке, рассматривая какие-то документы, лежащие перед ней. Как только мы вошли и остановились по центру комнаты, она перевела на нас взгляд и прищурив глаза окинула с ног до головы своим пронзительным взглядом голубых глаз.

– Садитесь, – кивнула она на стоящие подле стола стулья и когда мы заняли свои места, проговорила, кивнув на документы, – я бегло ознакомилась с делами всех девочек и из всех меня заинтересовали именно ваши.

– Чем? – сухо спросила я, нутром чуя, что не к добру весь этот начавшийся разговор.

Фэйри молча докурила сигарету и когда от нее остался лишь пепел в хрустальной пепельнице, отложила мундштук в сторону и сказала:

– Начнем с тебя, – кивнула она на Кристину и положила перед ней листок, на котором были написаны какие-то цифры в столбик. – Ты, я так думаю, не знала, что три года назад умер тот, кто оплачивал твое содержание?

Кристина испуганно посмотрела на лист и перевела взгляд на женщину.

– Нет, не знала. Платил двоюродный брат моей покойной матери и старался делать это исправно. Но я никогда его не видела и тем более не общалась, а мадам Дизар никогда ничего мне не говорила о нем, поэтому я ничего не знала о его смерти, – сказала подруга с нотками тревоги в голосе, прекрасно понимая, чем было чревато наличие долга за пребывание в пансионе.

– Ясно, – скривила губы в презрительной улыбке красавица и перевела взгляд на меня. – У тебя еще более печальная картина, – она положила передо мной бумагу тоже, и я, увидев внизу листа подытоженную сумму, просто глаза прикрыла. – За твое содержание перестали платить семь лет назад, – женщина откинулась на спинку стула и изучающе окинула меня взглядом.

Я взяла в руки бумаги и удивленно перевела взгляд на фэйри:

– Я тоже понятия не имела, что живу здесь в долг, – кивнула я на бумагу с большой суммой. – Может ошибка какая?

– Да какая ошибка, – забрав у меня бумаги женщина положила их в старую папку и сказала, – эти бумаги подписаны конторой по контролю за долгами, а они точно не ошибаются. И еще, метрика твоя новая совсем, – она показала мне мои документы, – почему?

– Пожар несколько лет назад был, тогда сгорели документы у многих девочек. Да и погибли двое, – проглотив комок в горле ответила я, вспомнив тот злополучный день.

– Понятно, – она окинула нас с Кристиной взглядом и проговорила строго, – в любом случае, вы ведь знаете, что долг за пребывание вы будете должны отрабатывать. Знаете? – строго спросила она.

– Конечно знаем, – я опустила глаза, прекрасно помня тех девочек, которые выходили отсюда с такой обузой на плечах, ведь мадам Дизар никогда отсюда никого не выгоняла, считая, что у девочек должен быть шанс в жизни на достойное будущее, а оно может быть только в том случае, если образование и воспитание будет соответствующим, поэтому до последнего всегда хранила секрет о том, что кто-либо вдруг оставался без финансового обеспечения, дабы раньше времени не бередить душу.

Хотя, скорее всего у нее на то были свои мотивы, ведь отрабатывать девушки долг должны были там, куда она их направляла, а мало кто хотел трудиться портнихой при какой-то капризной графине или выносить утку из-под ополоумевшего богатого аристократа, но мадам Дизар это никогда не волновало и девушкам приходилось год, а то и два забывать обо всем и трудиться не покладая рук, все жалование переводя мадам Дизар, а самим довольствоваться тарелкой супа и крышей над головой. Поговаривали даже, что таким образом директриса поставляла дешевую рабочую силу для тех богатых, кто уж больно дотошно считал каждую копейку, уплывающую из их кошелька. Но я в такие слухи мало вникала, почему-то думая, что моя мать просто не могла не платить за содержание, поэтому свалившаяся на мою голову нерадостная весть в виде этого долга просто выбила меня из колеи.