Скорбел о смерти царя Александра, чьим заступничеством и возник этот храм в Таганроге. Гневался осаде чужеземцев, что ещё вчера были братьями по вере, чьи чугунные ядра глухо тыкались в каменные бока домов, отдаваясь острой болью в его душе. Радовался все новым и новым разноязыким прихожанам – прусско-, сардинско-, неаполитанско-, саксонскоподданным… И был счастлив новому кафедральному органу, который специально смастерили на берегах Дуная в Будапеште для его храма.

Так текла его земная жизнь в костёле Таганрога – ангела, одного из воинства Христова. Он стоял недалеко от алтаря – с приподнятыми крылами, в длинной белой хламиде, подпоясанный золотым поясом. Одной рукой он осенял крестом прихожан, в другой был меч. И был ангел благодарен Господу за свою судьбу. Только это осталось в прошлом. С очередной Великой войной всех против всех вначале истаяла паства его храма, оголив его тоскующую душу. Потом погрузился во тьму и хаос и город, и сам храм. Ангела под улюлюканье сбросили в яму, где он лежит и поныне, укрытый тремя метрами земли и строительного мусора, с отбитым крылом и выломанным мечом.

Старику было стыдно, что даже он впал тогда в страшный грех – грех уныния, опустил руки от безнадёжной печали и гнетущей тоски, позволил себе усомниться в промысле Божьем. Долгих десять лет он не жил, не бодрствовал, не спал – его словно и не существовало. Пока однажды вместе с книгами и их юными читателями новый светлый смысл не озарил его дом и его остановившуюся жизнь.

Старик задумчиво повторил слова своей любимой молитвы: «Душа Христа, освяти меня. Тело Христа, спаси меня. Кровь Христова, опьяни меня. Вода Христова, омой меня. Страсти Христовы, укрепите меня».

Вон этот беспокойный смысл – старик с усмешкой оглянулся на стайки пацанят и девчонок, что толпились у книжных полок библиотеки и, беспрестанно щебеча, выбирали книги. Пришли, не забыли, его ангелочки, его светлые души. Старик встал и вслушался. Тихие растерянные звуки органа, как первые капли дождя, зашелестели по люстре, столикам и стеллажам с книгами. Они все набирали и набирали силу, пока не хлынули, смывая часы, дни и годы чёрной немоты.

Раскинув руки, старик разом взмыл вверх. Читальный зал, а потом и люстра, и растаявший потолок остались внизу. Лишь на площадке, где когда-то размещался крест костёла, старик застыл. Морщинистое лицо и растрёпанная белая борода его потекли воском под лучами солнца. И вот уже светлоликий ангел откинул назад длинные струящиеся волосы и со смехом сорвал остатки стариковского костюма. Орган звучал уже во всю забытую мощь. Ангел запрокинул лицо и зашептал – Спасибо тебе, Господи!

Спасибо за этот благостный долг!

Его громадные белые крылья распахнулись и, затрепетав на ветру, укрыли спасительной тенью и библиотеку, и близлежащие дома, и всех страждущих слова человеческого и божьего. Крылья ангела Анаеля, Духа познания, одного из воинства Христова…

Домик Чехова давно стал визитной карточкой Таганрога, одним из его символов, особо близких сердцу и душе таганрожцев.

Крохотная, белёная извёсткой саманная хатка стоит в глубине двора на участке, принадлежавшем купцу Гнутову, и пристально смотрит на мир окошками с распахнутыми зелёными ставнями вот уже вторую сотню лет. О месте своего рождения Антон Павлович Чехов напишет П. Ф. Иорданову (герою нашего рассказа «Прогулка»): «Родился я в доме Болотова (так говорит моя мать) или Гнутова, около Третьякова В. Н., в маленьком флигеле во дворе». Павел Егорович и Евгения Яковлевна Чеховы с двумя сыновьями – четырехлетним Александром и двухлетним Николаем – снимут домик на улице Полицейской в декабре 1859 года. Здесь 17 января (29 января по новому стилю) 1860 года и родится Антон Павлович Чехов. В метрической книге Успенского собора запишут: «Тысяча восемьсот шестидесятого года, месяца Генваря семнадцатого дня рождён, а двадцать седьмого крещён Антоний. Родители его, таганрогской третьей гильдии купец Павел Егорович Чехов и законная жена его Евгения Яковлевна, оба православного вероисповедания».