Семья Олака не исключение: как увидели, куда дело идет, отец начал собирать рыбу, а мать ягоду. И Олака с Минки к этому делу пристроили. Как собрали все, в дупло уложили, корой прикрыли. Потом отец огонь развел, ягодный настой сварил, а мать тем временем лепешки приготовила. Но только сели, только Олак первую лепешку ко рту поднес – набежала неведомо откуда тучка-невеличка, закрыла солнце. И сразу – шлеп по лбу капля! Бац вторая в огонь! Стук-стук-стук по рукам, да по лепешкам в руках, да по плечам, да по спине!

Скрытни сильно-то дождя не боятся, привычные, но и сидеть под ним просто так, без дела, никто не будет. Тем более завтракать. Потому все похватали свои кружки и лепешки – и скорее в дупло. Не в то, где припасы сложены – то маленькое, тесное, только чтобы добро уместить. Дупло от дождя другое – шире, просторнее, вчетвером усесться можно, даже улечься. Таким оно не сразу стало, не от природы. Вначале, когда его синицы бросили, тут тоже тесно было. Но мать стала жаловаться: что за дом, ни сесть толком, ни ноги вытянуть. Тогда отец стал долбить березовый ствол, и вверх долбил, и вширь, и стало просторно. Отец гордится их домом. И Олак тоже гордится. Не у всех такое сухое и просторное дупло есть. А некоторые, которые ленивые или очень уж невезучие, и просто под корягами укрываются.

Конечно, дупло – не настоящий дом, а временное пристанище. Вот как сейчас, от дождя укрыться, или если ветер чересчур сильный. Другой временный дом – развилка на липе, где ночь проводят. А настоящий дом – под землей, в Горе. Там спрятаны главные сокровища Лесного Народа, туда к зиме сносят припасы, одежду, инструменты, хворост и всякие нужные вещи, вроде тающих камней. Там скрытни проводят долгие зимние месяцы. Вроде бы ничто не мешает и дождь там пережидать. Но тут действует старое правило: от зимы до зимы подземелье должно стоять пустым, нечего его попусту беспокоить. Летом там только ветер гуляет, сушит отсыревшие за зиму коридоры.

Едва уселись в дупле, кружки расставили, лепешки разложили, как вдали первый раз громыхнуло. Все ясно – буря идет. Тут и тучи наползли, улеглись на Гору, заткнули в небе все щели, чтобы никакого просвета не осталось. А гром все ближе, все громче. Олак как раз последнюю лепешку в рот положил, когда снаружи сверкнуло, и прямо над головой как бабахнет! Лопнули в небе последние запоры и скрепы, вырвался дождь на волю, загудел, забарабанил – вот я какой! Вот как могу! А среди гула гром – трах-тарарах! А искра небесная – сверк-блеск!

В общем, непогода на весь день. Аж в дупло стали капли залетать, пришлось вход прикрыть. И что, скажите, теперь делать? Родителям хорошо: они всегда занятие найдут. Мать после завтрака скатерть свернула, кружки наружу выставила – пусть их поливает – и села вязать. А отец снял куртку, достал из ворота иголку и принялся дырки зашивать. А кончит куртку – за рубашку примется. Одежда у скрытней прочная, но ношеная, починки всегда требует. Сестра Минки тоже занятие нашла: куклу учить, как ягоды собирать. Тут мама песню старинную завела, а Минки подхватила. Поют они хорошо, только грустно очень. Олак послушал-послушал, и двинулся к выходу. Прихватил кусок коры, чтобы прикрыться, и вылез из дупла. Мама вдогонку прокричала, чтобы сильно не мочился, сушить негде будет. А отец ничего не сказал.

Снаружи было шумно. Ни листьев не слышно, ни птиц, ни травы – один дождь гудит. Олак повернул направо и побежал к большой ели, что на полуночной стороне. Но как ни спешил, как корой ни прикрывался, все равно штаны и куртка промокли – трава-то словно из Реки вынутая, только тронь. Зато когда добежал, еловые лапы раздвинул, понял, что мок не зря. Под елью, возле ствола, была благодать: сухо, тепло и дух еловый стоит. А главное, Олак тут не первый: и Тинк здесь, и Стук. А еще Прити. Она, правда, девчонка, и девчонка вредная: вечно со всеми спорит и перебивает, везде хочет первой быть. Однако ее охотно берут в компанию, потому что она дочь Прака-путешественника и знает много. А вперед везде лезет, потому что в семье вроде как старшая. Весь Лесной Народ знает, что Тилли, маму Прити и маленького Крука, в прошлом году убила молния. Она собирала ягоду для малыша, когда вдруг налетела гроза. И Тилли укрылась под одинокой елью; а ведь даже дети знают, что под одинокими деревьями в грозу лучше не оставаться. Ель, под которой погибла Тилли, и сейчас стоит за первым оврагом, обгорелая, вся черная; Народ обходит ее стороной.