Тамара поднатужилась со страховками, и не только сменила автомобиль и подкупила новой одежды, но даже сумела снять квартиру в высотном доме у океана, и даже с видом на океан.

Едва Тамара себя оформила для знакомств с основательными мужиками, как был арестован врач Эйдельман. Низкого роста, с брюшком, полысевший, с рыхлыми мокрыми губами, – такой неказистый эскулап из захолустной поликлиники, – Наум Эйдельман был для женских глаз совсем непрезентабельным мужчиной, при этом он женщин боготворил. Вот она, страшная несправедливость, и вот они, пожизненные терзания. Если таким явился на свет, хочется либо мстить удачникам, либо их в чём-то переплюнуть. Никто не знал, как Наум жил в Союзе; врачи там не очень могли размахнуться на непримечательную зарплату, разве что могли её пополнить, выписав фальшивые больничные, либо по блату предоставив дефицитные и наркотические медикаменты.

Наум вырвался из Союза, как лев бы вырвался на свободу из заточения в зоопарке. Он засел за изучение английского, за медицинские учебники, успешно сдал экзамен на врача, завёл собственную поликлинику, набрал из российских иммигрантов врачей разнообразных специальностей, медицинских сестёр, секретарш, санитарок. Поставив себе цель разбогатеть, он всех, кто знал о его делах, стал изумлять размахом и дерзостью.

Арест Эйдельмана потряс Тамару, – она слишком часто его посещала с подозрительно сложными заболеваниями. И да – её стали вызывать и подробно-пристрастно расспрашивать следователи прокуратуры, агенты страховок и ФБР. От тюрьмы её избавил адвокат, на услуги которого, однако, ушла немалая часть сбережений.

Несмотря на махинации со страховками и сексуально-деловые отношения сразу с несколькими врачами, Тамара Алаева ухитрялась выглядеть очень религиозной: её видели в церкви на всех литургиях, она даже пела в церковном хоре. Никто в русской церкви, однако, не знал, что Тамару до эмиграции можно было назвать мусульманкой. Ислам был религией семьи, и она его исправно исповедовала. Но, в Америке оказавшись, она поменяла бы ислам на какую угодно религию, лишь бы это сулило выгоду. Она бы пошла и в синагогу, но одним из первых знакомых в Америке оказался русский мужчина, посещавший русскую церковь. Каким-то образом этот Антонов был связан с Голливудской киностудией. Едва познакомившись с Тамарой, он сделал ей такой комплимент: да с вашей внешностью, Тамарочка, вы могли бы сниматься в кинофильмах. Тамара хотела сойтись с ним поближе, чтоб с его помощью познакомиться с другими представителями Голливуда, но дальше того комплимента не сдвинулось; по непонятным ей причинам Антонов был приветлив, но прохладен.

После ареста Эйдельмана она ещё чаще являлась в церковь, молилась подолгу на коленях, и когда ей опять улыбнулась фортуна, она узрела в том Божью милость.

Глава 4. Продюсер порнофильмов

Зала ещё больше оживилась, все столы оказались заполненными. Конферансье откалывал сальности, какими обменивались в сортирах российских ремесленных училищ, со всеми мужчинами был амиго, а женщины, – что творят с ними градусы, неприличные жесты и слова, – почти поголовно себя предлагали в его наглые развратные глаза.

Абадонин заказал “Советского” шампанского, подхватил запотевшую бутылку и направился в сторону Клионера; в среде иммигрантов он был известен, как постановщик видеофильма “Из России с похотью”. Тот фильм рекламировался так: “Первый русский порнофильм, нашумевший ещё до его создания, снятый в условиях высшей свободы, с участием звёзд американского кино и пока ещё непризнанных талантов из России, испытавших рабское существование под игом коммунизма и социализма”.