– А ну, ка нечистики, ответ держите.

Старушка что при свете дня, казалась простой бабушкой-задворенкой, в темноте, при лучине единой, что комнатушку освещала мал мала, вдруг превратилась в ведьму колдунью, что кочергой тяжёлой, трёх духов охаживала, приговаривая.

Взмолился тут старший из нечистиков, что чаще всех про меж рогов получал от ведьмы:

– Хозяйка, все, что наказано было, выполнили, да только род человеческий волхвами многомудрыми охраняется. Потому и муку твою, не везде пущают. В тех-то городищах да поселениях, где чужой бог прижился, там мы и правим, а есть где ещё стариковских поконов держатся, там не получаться даждьбожью сторону беззубой сделать.

– Не хочу слышать таковского. Где черви, с требухи покойников собранные? Почему до сих пор, они не в зерне, да не в муке. Почему людишки ещё муку мою нашёптанную по землице своей не развозят?

Тут отвечает ей тот, что по младше был, да поувёртливей, что за более крупного укрывался, и так часто по рогам не получавший:

– Мы червей с праха-то понабрали и тебе доставили. Не могём мы супротив, человеческих оберегов пройти. В зерно-то мы и подсовывали и в муку-то мы подкладывали, а всё безтолку. Зерно как засыпать в меленку, так погляд вершат, что червяками понадкусано, то выкидывают без сожаления, а муку, что червями мертвячными перелопачена, тож не всяка хозяйка до печи доносит. Чует, что дело не чисто, так вот от твово поселения, только на три городища и расходится. Надоть что-то делать, а что энто уж ты хозяйка кумекай.

Ещё больше взвилась колдовка, со словами бранными, стала охаживать дальше нечистиков, потом притомившись только и сказывала, а младшой брат слушал, да на ус мотал:

– Надо людям, глаза отвести. Я ж без малого тридцать годочков здесь живу, Кощею нашему верой кривдой служу. Чужую веру хвалю, поклоны бью, да вас нечистиков сторожу. Отвечайте, почему до сих пор, глаза зеленым вином мужикам не залили в городищах иных? Женам их золотом да побрякушками душу не растравили? Почему у меня здесь всё получаться, а у вас горемычные и в близких и далёких поселениях не получаться?

Тут ей самый малой да вёрткий и отвечает, что совсем по шкуре, да по рогам, из-за вёрткости, да хитрости не получающий, да за более крупными прячущийся, проронил слова, что младшому брату совсем не по душе пришлись:

– Что же ты хозяюшка, на нас серчаешь? Мы уж и так где могли семена развеяли. Злоба людская прирастает, жадность, да гнев по Руси гуляет давно, а уж про жестокость, да уныние, про месть, да гордыню и подавно говорить, что ветер спрашивать. Все семь дорог заговоренных, всё что в душе человеческой выпестовано, от сюда разносим за каждым мешочком с твоей мукой следим помогаем добраться. Так что Кащей Кащеевич, нами дюже доволен должен быть. Только Марена смертушка тетушка твоя, нам при случае, просила тебе поведать, что вскорости герой должен появится, что и пути пройдёт и зерно с мукой твоей всё как есть изведёт.

– Это ж ты такое говоришь? Не родился ещё такой человечишка, а кабы родился, я бы его на одну ладонь посадила, другой бы прихлопнула, только мокренько бы и осталося. Где он тот человечишка?

Ведьма от волнения, даже перестала угрожать кочергой нечистикам.

– Да рядом, он рядом хозяйка, только сам он того не ведает, что в наши руки попал. Так что вот тебе три мешка с червяками мертвяковскими, из чрева твоих поселян выползших, сегодняшней ночкой. Недурные такие, как обычно у тебя в поселение, других и не водится. А нам пора. Меленка-то уже без нас застоялась, пора приниматься за работу многотрудную.

Ведьма, вытащив из-за печки маленькую меленку с железными жерновцами, поставила её на стол и выслушивая нечистиков, что-то раздумывала, а потом и сказала: