– Я еще от болезни не отошел. А Борис вино хочет сделать. Самогонщик! – Мотылек ухмыльнулся. – Бак уже приготовил.

– С Борисом я сама разберусь. Не отошел он… Здоровый, как… лось. Бегаешь по бабочкам как угорелый, будто я не знаю… А ты бы природу защищал лучше! От всяких… – Выхухоль сказала грубое слово, хотя вообще избегала мата, по возможности.

– Ты чего такая злая?

– Как чего? А ты не видишь? – Выхухоль повернулась спиной. И спина и лапы были заляпаны чем-то белым с примесью зеленого и местами оранжевого, с добавкой солидной порции жирной, лоснящейся на солнце грязи. – Иду сейчас по тропинке вдоль опушки, Змейку нашу навещала, она малость простудилась. Да и нервы никуда не годятся, ее кавалер бросил. Все болезни из-за нервов. Этот ее Ужик, ухажер с фермы, матросил, матросил и бросил. Загулял опять. Хотя она зуб вставила, в Москву таскалась, делать ей нечего, на это… на лазерное омоложение…

– Фракционный фототермолиз, – уточнил Шелкопряд и потер едва заметный след пирке на предплечье.

– В общем, кожу сдирала. Хотела старый узор на коже свести, а новый сделать…

– Зачем? У нее же раз в год так и так линька? Мне обещала, кстати, кожу на кошелек.

– Ну, раз в год – это сколько ждать. Новизны хочет. Вот и дохотелась. Сейчас лежит за кустами, охает, физия вся красная, на глаза боится показаться, говорит, через неделю отойдет… Может, из-за этого он ее и бросил?

– А деньги откуда? Это же дорого! – удивился Мотылек.

– Ну, яд-то сдает. На охране у дачников еще подрабатывает. Да бог с ней, сама разберется. Значит, иду я от нее, иду по самой опушке и вдруг бух – соскальзываю в яму, ну, ты знаешь, после пригорка с сосной сразу вниз, там вокруг еще грибы всегда белые попадаются, и прямо в эту впадину на спине и съезжаю. Думала, от дождя скользко.. А там… куча говна всякого, прости меня господи, полиэтилен этот заржавленный, железки, обломки, химия какая-то белая из баков.

– На свалку не повезли, вот у нас и сбросили. Не первый раз.

– На голову бы им сбросить. Где там Борис? В общем, вот что я вам скажу, дорогие товарищи…

– В смысле единочаятели…

– Ну да, дорогие мои товарищи, пора это безобразие прекращать! Будем родину защищать, то есть, тьфу, природу эту. Раз сама не может.

– А как защищать? С насилием? – оживился Мотылек. – Я готов!

– Если надо будет, с насилием. Засаду сделаем. Покажем врагам кулак добра.

– Ладонь будды покажем! – Мотылек подскочил на месте. – Здорово! Чур я первый пойду!

– Не суетись, суета суетная. Мы с Борисом сами управимся. Дело такое… тревожное, ты лучше на стреме постоишь.

– На стреме это бандиты стоят, а я буду вас прикрывать. Вот только… – Шелкопряд озабоченно потер затылок. – Только хорошо бы не сегодня, ладно? Я вечером схожу кое-куда, по срочному делу.

– Куда это? Опять к этой, Бабочке? К Шоколаднице? На пруд? То-то я смотрю, она сегодня раз двадцать к нашей калитке подкатывала, глазки свои строила смазливые…

– Не смазливые, а красивые. – Шелкопряд посмотрел на часы. – Так, в общем, к ужину можете меня не ждать, а завтра давай и устроим эту твою засаду, ладно?

– Ладно. Ты загляни еще к Печнику, у него два мотка веревки есть, толстой, прочной, попроси на время, хорошо?

Из сада пришел Борис с двумя ведрами слив. Сливы были некрупные, зато слаще сахара. Старый сад приносил последние свои урожаи. Яблоки были обычные, хотя и самых разных сортов, а вот сливы удивительные на вкус. На одних плоды созревали черные и мелкие, на других розовые с проседью, но тоже сочные, с сахарной мякотью.

– Вот, смотрите, красота какая, – сказал Борис, – сейчас снова пойду, еще наберу, только кваса попью. А пива нет?