– Ага, тут же не только про послушание, здесь потом покаяние следует, а дальше – и вовсе память о смерти!

– Давай и это попытаемся! Мамка знает, что делает! Раз дала книжку в дорогу, значит, сердцем чувствовала, что она нам потребуется. Мамка у меня знаешь, какая умная? У неё девичья фамилия – Премудрая!

– А сейчас какая?

– Сейчас она Дурак. Ничего смешного! Нормальная фамилия! Премудрой быть всё равно не перестала – её по-прежнему так все называют. Не из-за фамилии, а из-за мудрости. Хорош хохотать!!! Вставай, пойдём ступени пробовать!

Сказано – сделано! Распростились с уютным березняком и вскоре уже стучали в двери покосившейся избушки:

– Эй, есть кто живой?

– Каво нада? – визгливый женский голос звучал на редкость неприветливо.

– Кушать хотим – отработаем!

Дверь открылась, на пороге стояла молодая, но какая-то сердитая женщина. Недоверчиво глядя на незнакомцев, стала вслух размышлять:

– Пустишь вас – ещё зарежете ночью. Или обокрадёте.

– Тогда посоветуйте, девушка, где работники даровые нужны, – голос Ивана прямо таял от приветливости. Весь его вид являл собой саму простоту и добропорядочность.

Да тётка эта и не таких видала:

– Даровые работники везде нужны, да только в этом мире ничего бесплатного не бывает. Вот что, парни, так сделаем. Вы даёте мне свои документы, сами в том сарае спите. Как только сделаете то, что я скажу, я вас покормлю. Идёт?

– Идёт! Только с документами проблемка одна, – Иван уже неплохо ориентировался в этом мире, – вот у него и паспорт, и справка, а у меня только справка. Я память потерял и паспорт, видимо, тоже. Знаю только, что меня Иваном зовут.

– Давайте то, что есть, и за работу. Огород вскопать нужно.

– Лето кончается уже – какой огород?

– Целину к весне готовить надо. Вы спрашивать или работать пришли?

Вскоре Иван с Философом переворачивали комья глинистой земли лопатами. Оба с тоской вспоминали о более совершенных орудиях труда. Один – о культиваторе, другой – о плуге-самопашце.

Вечером тётка вынесла им по стакану чая и куску хлеба.

– И это всё? – изумился Иван.

– И это всё? – демонстративно изумилась тётка, показав на «недокопанный» участок.

Засыпали ребята голодные, злые и смертельно уставшие.

На следующий день они закончили с пахотой и приступили к устройству погреба, потом перекрыли крышу, затем – поправили забор…

Хозяйка их больше не боялась; кормила, правда, скуповато, но уже в доме за столом.

Вечерами, перед тем как уснуть, спорили. Философ убеждал Ивана отказаться от глупой затеи:

– Какой смысл на неё пахать? Ну слушаемся мы её, и что из того?

– Надо же покаяние прибавить, – пробовал остудить негодование друга Иван.

– Да понял я, что работягам тяжко живётся и что воровать у них – последняя подлость! Понял! Неправ был! И жену свою не уберёг, и мамка из-за меня слёз пролила сколько! Каждую минуту думаю об этом и гадом себя чувствую. Знаешь, чего боюсь? Вдруг Марьюшка моя такой же стервой одинокой станет, как девка эта? И я в этом виноват буду, я! А о смерти я и так уже как об избавлении иногда мечтаю – руки все об корявую лопату тут ободрал!

– А я вот, когда о смерти думаю, в избавление не очень верю. Вдруг там всю вечность на тётку какую-нибудь пахать придётся? Давай, Философ, ещё чуток поработаем, сделаем ей всё. А то ведь она вовсе одна, хоть и вредная. Поможем?

И они трудились и трудились – с утра до ночи.

Однажды окликнул даровых работников сосед:

– Отдохните, ребятки, разговор есть!

И поведал свою боль-кручину:

– Смотрю я на вас и диву даюсь – никто долго с Катериной общаться не мог, а у вас получилось! Она с детского садика горлом брала в любом споре, в любом конфликте. Иначе и жить-то не умеет. На ней жениться никто, кроме меня, из-за этого не хочет, хотя в остальном всем взяла.