***

Лангур услышал хруст ломающихся ветвей и горький плач Патика издалека и прискакал посмотреть, что случилось.

– Ушибся? – поинтересовался лангур.

– Не очень, – всхлипнул Патик.

– А чего ревёшь тогда?

– Потому что я так невнимательно прыгал.

– Да уж, прыгал ты, как бочонок с мёдом. Так ты ревёшь от горя, что ты не такой восхитительно-элегантный прыгун-чемпион, как я, а всего лишь неуклюжий еле ползущий мешок, как ты?

– Нет, я плачу потому, что сломал такую замечательную ветку. Посмотри, сколько цветов не распустится, сколько плодов не созреет…

– Ерунда, в лесу полно ветвей, цветов и плодов.

Патик посмотрел вокруг, затем вверх и зарыдал ещё горше.

– А что теперь? Ты осознал, что ты – лишь ничтожный червячок, а не совершенный король леса, как я?

– Нет, я плачу потому, что увидел, какой ужасный разлом образовался на дереве из-за меня. Посмотри, ведь лубяной сок каштана всё вытекает, и милое дерево обезвоживается, – ответил Патик, ощущая, что и его тело иссыхает.

– Ерунда, в лесу полно других деревьев, – сказал лангур.

– Деревьев, к счастью, много, но этот каштан и эта ветка – единственные и неповторимые в своём роде, – Патик снова посмотрел вверх и зарыдал пуще прежнего.

– А что теперь? – спросил лангур с надеждой. – Ты осознал, что ты – лишь облезлый кусочек кожи, а не блистательно-восхитительно-прекрасный бог вышины, как я?

– Нет, я плачу потому, что бактерии, грибки и насекомые сотнями проникают в рану, которую я нанёс бедному каштану, – сказал Патик, ощущая, что тело его раскололось на части, и сотни безжалостных микробов пожирают его изнутри.

Но тут в разговор вмешался каштан:

– Не плачь, Патик. Мне уже лучше.

– Как? Ведь я нанёс тебе такую глубокую рану. Твой лубяной сок всё вытекает и вытекает… Как остановить его?

– Волны эмпатии, которыми ты меня окутал, смягчили мою боль. К тому же я уже почти закончил производить особые молекулы, которые закроют и обеззаразят рану.

– Правда? – обрадовался Патик. – Но ведь так жаль, что эти цветы уже не распустятся, а эти плоды не созреют…

– Самое главное, что ты всё это осознаёшь. Твоя эмпатия и понимание очень радуют всех нас, особенно когда мы вспоминаем о равнодушии и эгоизме пиявищ, что царили на Земле в старые времена.

– Неужели они вас обижали? – удивился Патик-Эмпатик.

– Ещё как.

– Но почему?

– Ох, и не спрашивай, это очень длинная история, – сказал каштан.

– Каштан, миленький, расскажи мне её, пожалуйста, – попросил Патик-Эмпатик.

Каштан тяжело вздохнул и начал рассказ о том, как деревья спаслись от пиявищ.

– Давным-давно на Земле обитали пиявища. Как и все прочие звери, они жили среди нас, деревьев: днём просили у нас плоды и орехи, вечером – любовь и совет, а ночью – защиту и укрытие.

Со временем пиявища чрезвычайно размножились, и из-за тесноты стали очень нервными и раздражительными и гудели днём и ночью, как пчёлы в улье. В беспрерывном шуме и гаме они не могли слышать наши голоса и стали забывать наш язык. Пиявищам стало неуютно и страшно в лесу, поэтому они стали вырубать нас, а и из наших тел – строить себе жилища.

– Что? Какая неблагодарность! – воскликнул Патик, ощущая, как отрубают его корни, иссушая всё нутро. – Почему они платили вам злом за добро?

– К тому времени пиявища совсем забыли язык красоты-и-добра и в основном говорили либо на языке равнодушия-и-эгоизма, либо на языке зла-и-насилия. Многие из них даже не знали, что мы живые, и думали, что деревья – это неодушевлённые приспособления, предназначенные исключительно для их пользы. Они полагали, что мы существуем лишь для того, чтобы они пожирали наши плоды и семена, делали из нас жилища и разные ненужные вещи и сжигали нас, чтобы обогреть свои дома.