– Ты с ума сошел?! – Аня сердито сдергивает с правой руки перчатку, поправляет резинку на волосах. – Не пущу. Почти двенадцать ночи!.. Кто по ночам ездит на машине?!

– Я! – Мишка устало садится в кресло у стола, берет Анькину мокрую руку, подносит ее к губам, потом проводит тыльной ее стороной по своему лицу

– Adorate mia,** пойми ты.. Нельзя – здесь.. Здесь и собаки нет. Нас убьют ни за грош, и – не вздохнут, если это – подлинник.. Прирежут… Ты понимаешь, что эту картину, второй ее экземпляр, ищут уже сто лет??

– Как – сто? Па, ты чего, не финта себе! – Лешка осторожно слезает со стула и закрывает дверцу шкафа – горки, в которую он аккуратно составлял блюдца, чашки – кофейные и чайные, – кофейники, масленки и подносы, фигурки, группы и бутоньерки из фарфора, тщательно вымытые и протертые Аней и феем.

– Ничего я. – Мишка вздыхает обреченно. – Поймите же Вы, братцы мои, что Ян Вермеер Дельфтский почти не писал картин на мифологические сюжеты.. Есть, так, штучно, две – три его ранние работы: «Диана с нимфами», " «Святая Праксия».. Но «Нарцисса» считали незаконченным этюдом или вовсе – работой копииста, который «косил», как сейчас говорят, под Яна Дельфтского. Некоторые искусствоведы вообще» Нарцисса» относили к работам школы Караваджо, у которого была тьма учеников.. И даже если мы имеем дело с копией, то и она стоит немалых денег, может быть, гораздо больших, чем сам оригинал.. А у нас ни собаки, ни сигнализации, ни фига -вообще! Квартира в городе хоть – охраняется, и дом – с консьержем…

– Зато здесь есть вот что, например. – Тихо шепчет фей, внезапно опуская руку в карман платья, и осторожно протягивая к Мишке свою ладошку, на которой лежит крошечный дамский револьвер системы «Браунинг», стального цвета, с витой инкрустацией – монограммой, по краю внушительной плоской рукоятки. – Это я нашла под стопкой столового белья. По – моему, он полностью заряжен. Шевелить боюсь. Там шесть патронов. В браунинге ведь их – шесть? – Фей ясно смотрит на меня, чуть склонив головку к правому плечу и, больно, до крови, прикусив губу.

– Да, голубка, шесть. – Внезапно севшим и хриплым голосом отвечаю я, опускаясь на стул. – А что еще там, под бельем? Обойма с патронами? – Я пытаюсь улыбнуться.

– Нет. Не обойма. Коробка. Еще восемь штук. Новые. Блестят. Похоже, браунинг – чей – то подарок. Подарок тщательно скрывали.

– Офигеть, королева! – Мишка осторожно вертит браунинг в руках, потом кладет опасную» игрушку» на влажное полотенце на столе. – Тут, на монограмме, те же инициалы, что на полотенце и салфетках – скатертях: «L.J» Прямо, как Лана Яворская. Твой, именной, как будто бы! Ты стрелять – то сама еще не пробовала? – Мишка привычно пытается шутить, чтобы скрыть растерянность..

Выходит совсем неуклюже. Натянуто. Мы подавлено смотрим на блистающие в свете люстры вороненые грани ствола легендарной» дамской безделицы», не в силах сказать что – либо….

Ответ фея, как всегда, потрясает нас до самых глубин души:

– Нет. Я пока – не умею. Но, если нужно, научиться – недолго. – Тут Ланочка совершенно спокойно пожимает плечами и поворачивается ко мне:

– Милый, ты же мне покажешь, как им пользоваться? Говорят, именно из такого Ева Браун прострелила себе шею при первой попытке самоубийства… Стреляй она точнее, история повернулась бы совершенно иначе. И не было бы всей этой трагикомедии под названием: «Фрау Гитлер на тридцать девять часов». Не было бы вообще никакой фрау Гитлер, прилежной девочки из пансиона «для английских фройляйн»..

– Почему английских, Ланочка? – Аня ошеломленно присаживается перед феем на корточки, беря в свои руки обе ее ладошки. – Ты и, правда, могла бы выстрелить?