Соседи по дороге ее выпустили, но объезд не задался. Навигатор упрямо наливался красным, бесконечно перестраивая маршрут, пока она металась по узким улочкам в стороне от проспекта. В конце концов, ей надоело это занятие, она приткнулась у какого-то двухэтажного здания и сняла телефон с подставки. Пора было написать, что, мол, задерживаюсь, и найти место для отдыха. Звонить Олегу не хотелось, проще было написать, что за рулем, что пробка, что еду, приеду, целую – и на этом все. Разнервничается – сам позвонит, а нет – значит, нет. Собственно, она была уже не так и далеко от края города, если ей повезет, и она найдет что-то приемлемое, то около половины пятого утра можно спокойно стартовать, в эти часы пробок не существует в принципе.

Леля жалела, что не уехала от Алевтины раньше, и жалела, что не могла остаться. И еще очень жалела, что не довелось встретиться с Глашей. Аля сказала, что у той сегодня ночная смена, но может быть Глафира просто не хотела видеть Лелю. Она всегда была не слишком приветлива с новой папиной женой. У нее были сложные отношения с миром, во всяком случае, в те годы, когда Леля с ней познакомилась, но самые непростые из них были именно с отцом. Кажется, Глаша его очень сильно не жаловала, многое, как подозревала Леля, дочь делала ему назло, и порой Леле даже приходило в голову, что Глаша хочет рассорить родителей, разлучить их. Если так – своего она добилась, правда, не очень понятно для чего ей было это нужно. Зато было понятно, что хотя Алевтина и сотой доли не рассказала из того, что следовало бы, высказанную ею просьбу придется исполнять. Она, Леля пообещала, и вовсе не по принуждению, а от чистого сердца. Но одно дело сказать «я сделаю», другое – сделать. А она так торопилась – даже телефон строптивой девицы не взяла у матери. Дома у нее был записан какой-то номер с пометкой Глаша, но фиг знает, может, она меняла номер, или еще что-то. Она подумала, что утром надо позвонить Алевтине и взять телефон. И не забыть заказать духи! И все-таки попытаться еще раз поговорить с Алей о ее проблемах со здоровьем, хотя бы уговорить ее пройти основных – кардиолога, невролога, гастроэнтеролога того же. Ладно, не вышло, так не вышло. Значит, пока не время.

Она вспомнила фразу, слышанную когда-то, на каком-то party, устроенном на берегах лазурного озера, в солнечной Италии, на вилле какого-то итальянского олигарха, куда она попала совершенно случайно, в период страстного романа с одним футболистом. Они познакомились когда ее контора подрядилась строить ему дом. Футболист играл за местную итальянскую команду, которую спонсировал этот самый олигарх по причине того, что происходил родом из этих мест, и когда-то, еще ребенком, защищал цвета этой команды на футбольном поле.

Фраза нравилась ей по дрожи. От нее несло ароматом неумолимой судьбы и «черным воронком» сталинских времен.

«Когда вы будете готовы – за вами придут».

Вот именно. Боженька и судьба умнее нас, грешных, когда надо будет – тогда и сложится.

А пока – хорош разлагаться, надо искать ночлег.

Леля занесла руку над дисплеем, и тут сзади резко гуднули. Она вскинула глаза – черный «Чероки», похожий на катафалк, крякая нетерпеливо, объехал ее, взметнув тучу снега с обочины. Его клаксон длинно и возмущенно проорал что-то, явно матерное, красные стоп-сигналы вспыхнули, и черная туша свернула к гостеприимно распахнутым воротам, вделанным в высокую узорную ограду дома, у которого она припарковалась.

– Ой, – подумала Леля. – Нехорошо вышло. Это, наверное, его дом, а я тут, под забором тусуюсь, как побродяжка. Надо отъехать, а то еще охрану вышлет, разобраться.