И пеликан, услыхав подводный голос, чуть не лишился рассудка. Так среди тамошних пеликанов родилось поверье о Морском Брате – мол, на закате, подглядывая из волн, Он интересуется, соблюдают ли пеликаны законы равенства, братства и справедливости, данные в незапамятные времена их предком птеродактилем.

Замешкавшись с пеликаном, Эле-Фантик отстал от шхуны. И только вновь рванул «замбулидором», как к нему подкралась шайка тигровых акул. Они мелькали вокруг, точно осиный рой. Одна, самая наглая, норовила укусить за ухо. Слонёнок набрал воздуха и нырнул, очутившись под акулами. Состязаться с ними в скорости он, конечно, не мог. Зато первой же из приблизившихся так дал ножищей по морде, что зубы посыпались из открытой пасти, как тыквенные семечки из кулька.

Эле-Фантик и не подозревал за собой способности кулачного бойца. Четырёх акул он отправил в тяжёлый беззубый нокаут, а пятую придушил хоботом так, что у неё образовалась осиная, как говорится, талия. Кажется, акула жужжала, спасаясь бегством.

Пока Эле-Фантик дрался с акулами, опустился на самое дно. Воздуха ещё хватало, плыть надоело, и он побрёл пешком по рифлёному, как стиральная доска, песку. Вскоре поднял хобот и ощутил тёплый, влажный ветер. Увитый с ног до головы толстыми коричневыми водорослями, подобный грозному Левиафану, что правит суд и на земле, и в океане, Эле-Фантик вышел на берег.

Известно, Левиафан – мрачное чудище, сродни, говорят, гигантскому крокодилу. И берег, на котором очутился Эле-Фантик, сразу настораживал левиафанской неприветливостью. Чёрный песок, вроде изрытый огромными копытами. Пальмы с обломанными вершинами, напоминавшие бледные поганки. Да стаи розовошеих, будто только что неумело выбритых, стервятников, надменно-воровато бродивших у подножия отвесных скал.

Эле-Фантик присел, отдуваясь, на камень. Да, это место прямо намекало на близкие неприятности. Из песка, полузасыпанные, торчали остовы разбитых кораблей. Стена скал вкривь и вкось изрезана ущельями, из которых то веяло зимней стужей, то тропическим жаром. А небо над скалами было такого цвета, который только и можно определить как гнусный, никак иначе. И всё же следовало осмотреть этот остров или материк – этот потаённый тупичок нашего мира.

Эле-Фантик поднялся с камня, который успел-таки из вредности, как пемза, натереть ему зад, и двинулся по берегу, надеясь найти кокпитана с младшим кухарем и несчастную шхуну «Параундир», потерянную из вида вблизи этой земли. Неожиданно вышел на тропу, поднимавшуюся к скалам. Она нырнула в ущелье и потянулась вверх, пока не привела к совершенно круглому, как бутылочное горло, входу в пещеру.

Эле-Фантик еле протиснулся. И очутился в тесном сводчатом тоннеле с гладкими отшлифованными стенами. Если б не были так гладки, слонёнок исцарапался бы в кровь – уж очень узок проход. Хотя через несколько шагов он расширился, и впереди появился свет. Именно того гнусного оттенка, что виднелся с берега над скалами.

В одной из стен тоннеля слоненок приметил нишу, где темнело что-то вроде сундука. Впрочем, он не стал отвлекаться, и метров через сто добрался до конца тоннеля, то есть вышел на каменную площадку, – эдакий балкон без поручней – зависшую над жерлом потухшего вулкана.

Трудно было поверить, но там, внизу, располагалась деревенька – убогие хижины, сложенные кое-как из корабельных, видно, обломков. А между хижин бродили какие-то типы с огромными веерами и опахалами. Эле-Фантик не мог, как следует, разглядеть этих веероносцев, но напоминали они плавленые сырки или варёные сосиски, которые вот-вот размажут или надкусят. В облике их, в самом движении ощущалась такая тоска, что она, пожалуй, и окрашивала здешнее небо в тот гнусный, унылый цвет.