Побеждает, кто сильней.

И, глядишь, к концу собранья,

Жизнь их стала веселей.

Тут и жёнки к ним подсели.

Вскоре песни полетели:

Про "камыш", да про "Байкал",

Как казак трусцой скакал

Где-то там через долину,

Где запал он на дивчину…

А другой – княжну за борт…

Видно пьян был, обормот.

Как в России горько пьют,

И как сладко в ней поют.

4

Сколько времени прошло,

Сколько в Волге вод ушло,

Сколько в той же Ангаре,

На Амуре, на Днепре,

На Двине, на Тереке –

Разве всё измерите?

Но ещё сложней измерить:

Нравов пропасть, смуты меру,

От величия до дна –

Неохватна глубина.

Потеряли братья брата.

Уж давно помин робята

По Ивану справили

И свечу поставили.

Сколь самим прожить пришлось,

Как курилось им, пилось?

Тут я лучше умолчу

И моменты опущу.

По весне как-то под вечер,

Впрочем, каждый вечер – вече,

Иногда, не прекращаясь,

Сверх лимита здесь общались.

Так, традиции блюдя,

Собралась на сход родня.

Братья – сыновья Самсона:

Старший чем-то схож с Мироном,

Младший – с дядькой Никодимом,

Оба в клубах никотина.

Эти братья уж женаты,

На печи от них робята.

У Самсона, кроме этих

Были в молодости дети,

Но, кто в детстве, кто постарше

Не прижились в доме нашем.

Умирал: кто от порока9,

Кто от ДЦП10 до срока,

А один – от Паркинсона…

Говорят: от самогона –

Алкоголь ещё в зачатье

Разбирает мозг на части.

А ещё, мол, никотин

Здесь немало навредил.

Слушай умников теперь.

Следом – мать ушла в ту дверь.

И Тарасов тут же сын,

От Тараса он один.

Емельяном с детства звали,

Да Емелькою прозвали.

Тоже мать не повидала

Сына, здешнего амбала, –

Приказала долго жить,

В рай, иль в ад, уйдя служить.

Ну, а сам он, блин, детина:

К тридцати стал в три аршина11,

Лоб – гранитная доска,

Хоть об лоб бей порося.

А в глазах туман, тоска:

От всегдашнего похмелья,

Каждодневного безделья.

Мудрено ли, что зигзаги

Все на лбу, на шее сзади,

В голове ж одна бурда –

Плещут волны о борта,

В ней давно мозги закисли,

Редко в ней блуждают мысли,

Лишь одна чуть шевелится:

Где бы утром похмелиться?

Или заново поддать? –

То ж не жизня – благодать!

Чёрту кайф такой не снился,

Что в Дрянцах теперь привился.

Вот пришёл на сельский сход

По традиции народ.

Их с утра проблемы мают,

Думы голову ломают…

А тут чуют: дух курится –

И к Самсону подлечиться.

Вдруг какой-то господин

Тихо в дом заходит к ним.

Чем собранье удивил:

Это что за Крокодил?

Это что за Чебурашек

Подкатил к воротам нашим?

То есть, что, мол, за явленье?

Без звонка, без приглашенья?

Удивленье, переглядка –

Ну, попал, однако, дядька?

– Чё те надо? Кто такой?

Чё стоишь? Понты не строй.

Коль под шляпой, в тройке12 весь,

Так тебе халява здесь?

Муть на стол! А закусь есть, –

Вот тогда и шляпе честь! –

Прямо гостю намекнув,

Говорит Тарас, икнув.

Изогнут пропеллером,

Пальцы строит веером.

– А не то счаз обласкаем,

Чем ворота подпираем, –

Просипел и брат Самсон,

Может это и Мирон,

Что-то в облике том сером,

Есть их схожие манеры.

Третий – тот, что Никодим –

Говорит: – Давай, съедим!

Пустим гостя на шашлык,

Вот уж закусь будет – шик!

За столом, смеясь, сидят

Трое пьяненьких робят.

Бородёнки у робяток,

Что кудель13 после трепалок14.

И по этой поросли

Угадай их возрасты?

Да ещё с печи кричат

Пять голодных пацанят:

– Нам на печку не забудь

Тоже бросить что-нибудь!

В доме дым висит с угаром,

Воздух весь запачкан смрадом,

Стены копотью покрыты,

Печь не белена, побита.

На столе… чего там нет! –

Лук, чеснок и чёрный хлеб.

Как изящества венец –

Посредине огурец.

Пара пёстрых поросят

У двери в кути визжат.

На полу лежит бычок,

На полатях – старый чёрт.

Страшно стало мужику.

Да неужто он в аду?

Да неужто вместо дома

Он попал в вертеп Содома15?

Черти, скот и дьяволята…

"Не-ет, пошёл-ка я, ребята!"

Тут с полатей глас раздался: