Над планетой воспарила.
Диким, радостным восторгом
Вмиг наполнилась. Могила
Тело молча приняла.
Но проблем мирских не зная,
Лебедь сорок дней летал,
Бед людских не понимая.
Наконец, возглавив клин,
Сущностей себе подобных.
В мир блаженный унеслись,
Ввысь от низостей загробных.
Глава 3
Вспять вернёмся. Вот тройняшки
Превратились враз в двоих.
Вырвал сталь один из братьев
Из другого, в этот миг
Ничего не понимая,
Исступлённо бил, колол.
Лишь серена ментовская
Ум вернула. Бросив нож,
Убежали. К ним наутро
Полицейские ворвались
В дом, где жили. Было глупо
Отпираться. Опознали
Всех свидетели. Вокруг
Было много ротозеев.
Но один признался вдруг:
– Порешил тех я злодеев, —
В руки нож не брал, сказавший
В вечер тот. Но понимал
Крут у брата был характер —
Вгонит точно в гроб тюрьма
Плоть от плоти. Суд был скорым.
– Двадцать лет, – изрёк судья.
Срок вердикта приговора
Отменить никак нельзя.
В хату прибыл:
– Будьте здравы!
К заключённым обратился.
Уважая зэков нравы,
Быстро он в тюрьме прижился.
Под режим не прогибался,
Воровской держал закон.
С ссученными насмерть дрался,
Не надеясь на УДО.
Проведя в тюрьме полжизни,
Заслужил авторитет.
Не по нраву куму сильно
Заключённый. Только смерть
Разрешить могла. И ночью
В печень глубоко зашла
Суки острая заточка.
Так вторая жизнь ушла.
Трупу дух уже не нужен.
Посмотревши свысока,
В рысака вселилась сущность
Серого, как облака
Дождевые перед бурей.
Вставши на дыбы, заржал.
Вдаль, быстрее ветра, пулей
По дороге поскакал.
Легкость не имел такую,
Чтобы к птицам ввысь взлететь.
Вскачь бежать напропалую,
Не могли ему теперь
Ни колючка, ни решётки,
Ни внушительный забор
Запретить. Казался сладким
Запах воли. На простор
Вырвался за столько лет,
Ведь впервые. Наслаждаясь,
Мчался. На дороге след
Вспоминанием остался.
Глава 4
Отмотаем вновь назад
Мы историю. В суде
Голову склонивши, брат,
Словно тень себя, сидел.
Постоянно порывался,
Закричать, что это он
Был убийцей. Осекался,
Понимал, жесток закон,
Беспощаден и суров…
Осуждённый зал покинул.
Всё. Десятка два годков
Братана он не увидит.
Обещал, когда сидеть
Будет, часто навещать.
«Как в глаза ему смотреть,
Станешь ты?» – спросила мать.
Позабылось зло с годами,
Всё же, где-то в голове
В подсознании ночами
Угрызенья червь в уме
Мозг кошмарно разлагал.
Днём был бизнесмен успешный,
Благ достиг, каких желал.
Про отрезок жизни грешный
Даже близкие не знали.
Жёсткие в семье припадки
Утомленьем объясняли,
Для себя. В поездке как-то
Он попал на ипподром.
Поражён был, восхищённо,
Серым в яблоках конём.
Помешался разум словно.
– Сколько хочешь за коня…?
Не перечь – всё продаётся…
Не расстраивай меня.
Туго, знай тебе придётся.
Знаешь, скольких в жизни я
Растоптал таких как ты? —
Трясся, выйдя из себя.
Зыркнув зло, внезапно стих.
Коневод был не из робких.
– Ты не дома – так орать! —
На него взглянувши жёстко,
Отвечал. – Не смог сломать.
Словно бес в нутро вселился.
Разузнал, где жеребец
Между скачками резвился.
Лишь стемнело, пистолет
Взял. С подельником на дело,
Вспомнив молодость, пошли.
Не впервой по беспределу
Преступления творить.
Там их ждали. Мысль пронзила:
«Чёрт, зачем сюда полез?»
Выстрел смертный час приблизил.
Старый дедушкин обрез
Конюх, отложив, сказал:
– Падалью одной на свете
Меньше будет, – закопал
Двух бандитов на рассвете.
Лёжа в яме, под землёй
Внутренности мертвеца
Изрыгнули дух. Душой
Трудно было то назвать.
Чрез отверстия от пуль
В грунт песчаный просочилась
Липкость чёрная как смоль.
Даже нечисть удивилась
Безобразности явленья.
В преисподней поразились
Личности перерожденью.
Кара поздно, но свершилась.
Ослик
На проселочной дорожке
Песня громкая слышна.
С настроением хорошим
Этим светлым днем погожим