Айзель забила название песни в itunes и включила музыку. С первых нот стало понятно, что трек слегка не в их стиле. Ольга и Айзель смотрели друг на друга широкооткрытыми глазами, их брови взлетели так высоко, что могли запутаться в волосах. После второго припева было принято решение выключить это.

– Итак, доктор Фрейд, какие будут выводы? – безнадёжно спросила Ольга.

– Я думаю, он сошёл с ума.

– Раз мы играем в докторов, как доктор Хаус сообщу тебе, что к тошноте прибавился ещё один симптом.

– Да-да, осталось понять, какой из них первичный.

– Если отбросить иронию, то тревогу я забила после двух следующих событий: его вопроса: «Чем занимаешься?» и своего желания ответить что-то типа: «Да ничем особенным, А ЧТО?»

– Маааать, ты чего?

– Видишь, я этого не сделала. Как приличный человек-четыре-года-в-терапии я позвонила тебе.

– Это тост. Но ты не будешь вестись на это дальше?

– Я не знаю, – Ольга выглядела неуверенной, – в принципе, ничего особенного пока не произошло, схожу с ним в больницу. Закрою для себя этот гештальт и буду жить дальше. План такой.

– А ты вообще уверена, что сможешь «этот гештальт» закрыть?

– Вот и проверим.

– Знаешь что. Я второй раз этого не вынесу. Полгода каждый вечер бухать и утирать тебе сопли.

– Как будто я вынесу. Мне уже тоже как бы не двадцать шесть.

– Вот именно. И что будем делать?

– Буду держать в голове тот случай, когда я ревела и блевала, а ты держала мои волосы, а потом наоборот?

– Не напоминай, меня сейчас стошнит, – внезапно смешливая Айзель стала серьёзной. – А сердечко-то что говорит?

Ольга отпила из бокала, уставилась на кактус и несколько минут молчала.

– Я его никогда не переставала любить. Он сделал мне настолько больно, что это перекрыло все остальные чувства. Но вот он пишет, – и мне хорошо. И страшно.

– Отчего?

– Оттого, что снова сделает больно, оттого, что я окажусь слабой, уязвимой. Я так больше не хочу. И я всегда буду оглядываться на то, что он сделал.

В десять утра во вторник Ольга искала платье в шкафу. Не какое-то конкретное. А «то самое». Красноречивый наряд должен был сообщить, что:

Ни одно платье не говорило так много, тем более таких противоречивых утверждений одновременно. Было решено составить ансамбль. Белая футболка из органического хлопка (всё супер), голубые джинсы (не готовилась, продолжения не будет), бежевый кардиган (холодна), естественный макияж (прекрасна и молода), белые лодочки (кусай локти). Подумала: с одолжением не получилось, так что просто вслух проговорит. И всё было идеально, если бы не одно но.

– Ты стиль сменила?

– Это ты с чего взял?

– Ну, ты всегда платья носишь, я тебя даже не узнал.

– Да просто как-то особенно не задумывалась о том, что надеть, – за простыми словами скрывался громкий мат на саму себя, потные ладошки и дрожь в голосе.

– Ну-ну. Целоваться будем?

– Я с чужими мужиками не целуюсь.

– Хорошо, что я-то твой мужик.

– Нет-нет, не мой, у меня даже документ об этом есть.

– Да я точно помню, ты была в белом, я в костюме, а тётка со смешным голосом сказала: «Объявляю вас мужем и женой».

– Я, скорее, про тот случай, когда мы оплатили госпошлину в размере одной тысячи девятисот рублей и я забежала в кабинет с криком: «Разведите меня с этим мудаком».

– Мой мозг постоянно упускает незначительные детали. Ты прекрасно выглядишь. Я очень рад тебя видеть.

– Пойдём, радостный, мы на приём опаздываем.