Бабушка говорила, что женщина интересна мужчине только та, которая имеет неоспоримое чувство достоинства, и та, которую мужчина добивается, а не от которой хочет спрятаться. Вот только подробную инструкцию поведения не оставила.

Мама Вари умерла от пневмонии, когда ей было шесть лет. Папа был угрюмым молчаливым, и десять лет назад он тоже умер от рака лёгких. Сколько себя помнила, Варя жила с бабушкой. Она была доброй, но из тех, которые строгие, но справедливые. Обращаясь к людям, использовала только полные имена, а про Варю приговаривала «Варвара-краса, длинная коса». Варя же называла её исключительно бабуля. И всегда чувствовала себя любимой. Хотя и жила в мире нотаций и бесконечных правил. Бабушки не стало чуть больше года назад. Варя вдруг осталась совсем одна, на всём белом свете. Даже подруги у неё близкой не было. В школе училась хорошо. Институтом была увлечена. По клубам да барам с одногруппниками не бегала, хотя и общалась со всеми дружелюбно. Её воспринимали как неотъемлемую часть группы, наверное, потому что Варя никому никогда не отказывала в помощи. Палочка-выручалочка.

Бабушка Вари жила в самом сердце Москвы. Многие ошибочно полагают, что в центре столицы живут только небожители, обеспеченные дельцы да олигархи, но выросшая в районе Арбата Варя точно знала, что это не так, потому что они с бабушкой были не единственными: у Веры Афанасьевны были старинные подруги, к которым Варя и бабушка наносили ответные визиты по строго условленному расписанию. Весь их круг принадлежал к старинной (и несколько замшелой по мнению Вари) интеллигенции, да и Варин папа принадлежал к такой же. Все жили рядом, иногда друг с другом друг о друге лицемерили, иногда иронизировали в открытую, но всегда держались вместе, были на поддержке в серьёзных ситуациях и группировались против всего мира, если миру приходило в голову напасть.

Старушек хватил бы удар, узнай они какой безрассудной стала Варвара. Ну удар старушек точно хватит, рано или поздно тайное станет явным. А вот в руки себя брать пора. Конечно, в душе её теплилась надежда на то, что Сергей неспроста приложил столько усилий для этой встречи, но если она его гостья, то почему заперта в этом номере, а не в банкетном зале вместе с другими гостями? Может, Куприянов решил, что не нужно показывать её публике? О том, что сама попросила Дениса, коллегу и товарища подменить её, закипающая Варя совсем забыла. Потом вспомнила и немного остыла. Подошла к окну, убранному легчайшим кружевным тюлем и тяжёлыми парчовыми шторами и взглянула на вечернюю набережную, которая искрилась и сияла будто ожерелье с самоцветами.

Куприяновы выбрали удачное время для открытия – майские праздники. Отель был построен в татарском стиле, владельцы не разменивались на эклектику и постарались, чтобы дизайн очень близко отображал восточный интерьер. Дизайнерская студия постаралась на славу. Номер был воплощением роскоши и уюта. Удачное сочетание. Диваны были удобными, цвета яркими, но не чересчур. В воздухе витал сладковатый аромат.

Она обернулась, когда услышала, что дверь в комнату открылась, но осталась стоять у окна, буквально придавленная эмоциональным вихрем, который захватил её.

Сергей неспешно шел к ней, на ходу снимая пиджак. Небрежно бросил его на спинку кресла. На пару мгновений задержался у столика – стремительным движением достал бутылку с шампанским из ведёрка, плеснул напиток в два бокала и подошёл к ней вплотную.

– Ну здравствуй, – произнёс он с лёгкой улыбкой и подал бокал.

– Привет, – от волнения в горле пересохло и приветствие получилось тихим, едва слышным. Варя пригубила шампанское, затем подняла бокал, – напомни, что мы празднуем?