– Конечно, удобно! Очень хочу, чтобы ты поскорее восстановилась. Ты же сама говорила, что твоя мама живёт в Новосибирске. Кто будет сейчас тебя навещать?

Лера пожала плечами. Она была очень бледная и осунувшаяся. Волосы, собранные в хвост, сильно потускнели. Она держала руки в глубоких карманах халата, сидя на краешке кровати.

– Давай сейчас пить чай? Я всё равно побуду до вечера. Вдруг, к тебе сразу кого-то подселят, и ты не останешься совсем одна.

Лера посмотрела на Варю, в глазах её была признательность, и что-то ещё, но Варя не стала заострять внимание над тем, чтобы понять что это было, она поставила чайник и достала из холодильника пирожные с сыром маскарпоне и малиновым джемом.

– Будем себя баловать, – подмигнула она Лере. – если хочешь – подсаживайся. Нет – я присяду рядом с тобой.

– Лучше я, – Лера села на стул у стола. – Хочу вспомнить как это – нормальная жизнь. Хочу, чтобы этого всего не было, – Она на мгновение закрыла глаза рукой, но не заплакала.

Варя хотела сказать что-то подбадривающее, но не могла найти слов. Не понимала, что конкретно сможет успокоить Леру, а не, наоборот, вызвать раздражение, поэтому молча делала чай.

– Может, «Полианну»? – робко предложила она.

Варя была уверена, что совершает ошибку, согласившись, на столь стремительное замужество, но вокруг неё всё так крутилось-вертелось и организовывалось, что она никак не могла этому противостоять. Через два дня она выйдет замуж за человека, который ни разу не признался ей в любви, и которого она знала всего несколько месяцев.

Они не обсуждали её работу, но когда закончился срок больничного и удалёнки, и Варя полетела сначала в Венесуэлу, затем в Китай, и оба раза период адаптации проходил, мягко говоря, не очень, Серёжа корректно, но твёрдо намекнул, что полёты и риски, связанные с этим пора бы сократить.

«Надеюсь, ты не хочешь родить гражданина той страны, в воздушном пространстве которой будешь находиться во время перелёта?» – отшутился он в конце беседы.

Варя не стала отстаивать свою свободу в том, что касалось работы исключительно потому, что она и сама чувствовала насколько тяжело дались ей перелеты, и боялась повторения угрозы прерывания беременности. Поэтому она посмеялась над шуткой и решила отложить разговоры о работе на послеродовый период. Всё это время Сергей звал Варю переехать к нему, но она попросила его подождать до свадьбы. Ей было тяжело оставлять квартиру, в которой прошла почти вся её жизнь. Она любила этот двор, любила улицу, ощущения, которые вызывал мерный шум за окнами. Квартира Серёжи на Пресненской Набережной вместила бы целиком две её квартиры, но она никак не могла почувствовать себя там как дома. Будто всё время была в гостях. Они сошлись на том, что Варя постепенно будет перевозить свои вещи и заниматься подготовкой комнаты для малыша.

Так как работа Вари сузилась теперь до границ Московской области(чему был не рад, но так уж и быть – готов потерпеть её шеф), она стала больше времени проводить с будущей свекровью. Ирина покорила Варю своей добротой. Она чем-то напоминала Варину бабушку, но была намного мягче. Хотя отстаивать свою точку зрения тоже умела – в процессе организации свадьбы возникали моменты, когда организаторы пытались утвердить выгодные для себя позиции, отступая от запросов, которые изначально озвучила Ирина, и Куприянова отстояла их все, не переставая быть при этом доброй и милой.

Первое время Варя называла Ирину по имени-отчеству, но женщина попросила либо по имени, либо мама.

«Я так хотела родить дочь, – как-то сказала она, – но не сложилось – Бог слишком поздно дал разум, – её глаза затянуло пеленой воспоминаний. Потом она тряхнула головой и улыбнулась. – Но в жизни всегда всё к лучшему, моя лично мне очень нравится, я за неё очень благодарна)))» «Мамой» Варя сильно стеснялась, поэтому звала по имени.