Ролик постоянно недовольно скулил, что приходится подниматься по этим лесенкам, полицейские пыхтели, и только Жепиту не составляло труда, извиваясь и перекатываясь, преодолевать разнообразные ступени.

Наконец герои добрались до подножия Хрустального дворца. Пока они шли, Роза всё думала, как же можно жить в хрустальном доме – он же весь прозрачный! То есть, что бы ты ни делал, все вокруг будут видеть тебя, даже когда ты спишь или моешься, или ходишь в туалет. А может, такие божества, как Повелитель времени, не ходят в туалет?

И вот теперь, стоя перед самым дворцом, Роза поняла, как это устроено: хрусталь не был идеально прозрачным и не был идеально гладким, чтоб сквозь него всё просвечивалось без искажений. Сквозь толстенные стены дворца разве что угадывались какие-то бесформенные пятна, причём совершенно невозможно было сказать, что это – предметы быта, люди или какие ещё существа, а стоило только немного повернуть голову, как солнечные блики начинали переливаться всеми цветами радуги, иногда слепя глаза. Да и сами бесформенные пятна где-то в толщине нагромождения прозрачной породы совершенно непредсказуемым и невероятным образом меняли свои очертания и цвет. А уж когда герои подошли к большим стрельчатым дверям и те бесшумно и гостеприимно раскрылись, Роза увидела, что дворец отнюдь не весь состоял из хрусталя – были в нём и каменные, и деревянные, и металлические конструкции, а от дверей на широкую стеклянную лестницу вела красивая ковровая дорожка.

– Опять лестница! – недовольно проворчал Ролик, расправил свои крылья и в два взмаха пролетел её всю, уселся на площадке и стал неторопливо чесать задней лапой за ухом, видимо, там притаилась ещё одна злобная и кусючая сказочная блоха. Пока вся процессия достигла вершины лестницы, на площадке рядом с Роликом появился кучерявый молодой человек. Он явно был чем-то взволнован: руки его непроизвольно дёргались, пытаясь выразить какую-то фигуру или жест, которые он не мог выразить словами, потому что сказать-то он что-то пытался, но ничего не получалось. Напротив лестницы площадку венчали высокие двустворчатые двери с цветными витражами, изображавшими солнце и день на одной двери и луну и ночь на другой. Человек постоянно оборачивался на эти двери и шептал что-то неразборчивое. Наконец, он сумел совладать с руками и голосом и сказал, как будто выдавил слова из тюбика:

– Туда нельзя, – и виновато развёл руками, словно извиняясь перед гостями.

– Как это «нельзя»? – нагло гавкнул Ролик, – мы к старику Жаманаку, по весьма срочному и предельно важному делу!

Молодой человек замялся, опять посмотрел на двери и выдохнул вымученную фразу:

– Он не принимает… он спит…

Теперь настала очередь наглого аралеза, уже сделавшего первый шаг к дверям, остановиться в растерянности.

– Как не принимает? Как спит… Спит?! – от удивления его брови поползли на лоб, а уши встали торчком, – он же никогда не спит!

– То-то и оно! – огорчённо взмахнул руками молодой человек, – каждое утро мы собираемся перед ним и рассказываем ему свои сны, ведь он никогда не спит и лишён этого удовольствия.

– А кто это «мы»? – уточнил Оганесян.

– Его свита, двенадцать че… эээ… существ, которые умеют видеть красочные и интересные сны. Среди нас есть пе́ри, бахты, тролли, люди и даже один дэв. Говорят, раньше и вишапы бывали, и джинны… Я – человек, зовут меня Салават, был студентом на факультете философии, но часто засыпал на лекциях, меня в конце концов отчислили… зато пригласили сюда! – с гордостью закончил он. И снова сник, – но сегодня… небывалое!

– Так надо его разбудить! – Ролик снова обрёл свою наглость и решительность и ринулся к дверям.