– Так тебя устраивает? – зло посмотрел он на мужчину в робе и зашипел сквозь зубы: – У нас не было выбора. Мы ждали, сколько могли. Пошли по следу Лилы и наткнулись на него в переулках канала. Что мы должны были, по-твоему, делать? Оставить его там? Он наша последняя зацепка.

– Я уже это слышал, – грустно ответил молодой человек и подошёл к колонне. За ней падала вниз, в темноту, стена ратуши, торчавшая посреди густого белого тумана.

Этот забытый Сердцем квартал не поднимался ни на второй, ни тем более на третий ярус Города, поэтому со всех сторон он был обрамлён частоколом высоких домов. Колокол с башни давно сняли – и там, на самой её вершине, на застеленном досками полу, мужчина в робе пнул выпавший из стены кусок кирпича, печально исчезнувший в белой пелене. Молодой человек вздохнул и продолжил:

– А я ещё раз повторяю. Мне нечем тебе помочь, я не знаю куда её повезли.

Снорри обнажил зубы и ударил в одну из колонн так, что штукатурка посыпалась с купольного свода над их головами, а колонна предательски дёрнулась, рискуя обвалить на них всю конструкцию.

– Эй, потише, не хватало мне ещё погибнуть из-за твоей очередной истерики, – раздался из тёмного угла булькающий голос осьминога. – Хотя что-то мне подсказывает, что однажды так и будет.

– Ты не поможешь Сердцу, если убьёшь нас всех прямо здесь, – хмыкнул мужчина в робе.

– Не шути со мной, – огрызнулся здоровяк, отвернувшись в другую арку.

– Я не шучу. Я боюсь, что вы оба попадётесь, если пойдёте её искать, – процедил мужчина и пнул ещё один кусок кирпича. Он полетел с ратуши вниз, подняв облако сердечной пыли.

– Ты прав, – пробулькал осьминог.

– Не беси меня, Рауд, не поддерживай этого проходимца, – зло буркнул Снорри.

– Я поддерживаю здравый смысл. Мы попусту тратим время, вместо того чтобы заниматься поисками руны, – невозмутимо пробулькал в ответ осьминог.

– Так и я о том же! – взревел здоровяк. – Мы должны найти Лилу, иначе всё совкам на корм, разорви их, луны.

Мужчина в робе вздохнул и произнёс:

– Я думаю, что она может быть только в Центральной тюрьме, больше негде.

– А если сразу в Культ? – грохотнул басом Снорри.

– У них нет сердечных печей. Поэтому бесполезно, кхм, пытать. А им же надо развязать её деревянный язык. Только в Центральной тюрьме остались сердечные печи.

– Какое варварство. Сердечные печи, – булькнул осьминог.

– А ты что хотел? – удивился мужчина в робе.

– Я бы хотел сжечь в этих самых печах весь этот проклятый Город, – прорычал здоровяк.

– И чем тогда ты будешь отличаться от них? – хмыкнул осьминог.

– К чёрту твою философию, Рауд, как нам найти Лилу? – вновь взревел Снорри.

Их спор прервал неожиданный дребезжащий голос:

– Буль-буль-буль-буль-буль! Помогите! Харк? Обезьяна нам известна… Она бы была уже у Барона! Чёртова бездушная кукла!

Все обернулись на голос. Кукла сидела на табуретке, подняв голову и оглядывая собравшихся.

– Помогите! Харк! Обезьяна нам известна! Уже у Барона! Бездушная Кукла! – повторила она и встала с табуретки, подошла к мужчине в робе, подняла на него голову и вновь повторила: – Помогите! Обезьяна! Кукла!

Снорри в два прыжка очутился рядом с куклой, резким движением развернул её к себе; присел, оказавшись с ней лицом к лицу, и почти закричал:

– Где Лила?

Кукла приоткрыла сами собой захлопнувшиеся нарисованные глаза, медленно рукой вытерла с забрала слюну и тихо повторила своим дребезжащим голоском: – Буль… буль… буль… Помогите… Харк… Обезьяна нам известна… Она бы была уже у Барона… Чёртова бездушная кукла! Близится зима.

Снорри опустил голову.

– Что она имеет в виду? Буль… буль… – спросил мужчина в робе.