– Если ты эдак будешь думать, я тебя так-то ли отшлепаю! Но через минуту объясняет мне:

– Богородица всегда была, раньше всего! От нее родился Бог, а потом…

– А Христос – как же?

Бабушка молчит, смущенно закрыв глаза, и бормочет:

А Христос… да, да, да?

Я вижу, что победил, запутал ее в тайнах Божьих, и это мне неприятно.

Кто же прав в данном случае? Бабушка, воспринимающая Богородицу как единое космическое животворящее начало, воплощающее доброту и справедливость, земным воплощением которого является Мария, или ее «высокообразованный» внук? Как ни странно, правы оба, при видимости спора здесь нет противоречия.

На Иконе Благовещения изображается тот момент, когда ангел приходит к Марии со своей вестью. Легок, невесом его шаг, он почти парит над землей, еще вьются от полета его одежды, еще напряжены крылья. Он так же юн, как и Мария; у Андрея Рублева – почти мальчик c прекрасным, полным мысли лицом, добротой и вниманием во взоре. Он не хочет испугать Марию своим внезапным появлением и обращается к ней с приветствием: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою». Но жест его решителен и властен, а взгляд полон энергии и воли: он вестник события, которое должно изменить мир и людей, и знает это. Жезл в его руке и посох странника, и знак власти, и привет из райского сада, венчанный цветком.

Линии всего облика Марии чисты, нежны, благородны. Невеста Неневестная, Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим, Пречистая Дева, Всенепорочная Звезда, рождающая Солнце, Светлое Благодати Познания, Заря Таинственного дня, как поется в молитвах Богородице. Она сама кажется существом из иного мира в Ее сдержанных темных одеждах, четко выделяющихся на золоте иконы, с нимбом над головой. Характерное отличие имеет Устюжское Благовещение: на груди Богородицы в круге изображен Младенец Иисус как объяснение сверхъестественного зачатия, воплощения божества. Фон иконы – храм с алой завесой, светит Вифлеемская звезда, в ее луче – голубь, символ святого духа. Она ведет нас к Рождеству Христову.

На некоторых иконах можно видеть еще девочку с прялкой, которая, обернувшись, с изумлением смотрит на чудесного вестника. Если в лице девочки однозначно только изумление, то в движении, позе, лице Марии – целая гамма чувств. Она только что была углублена в свою работу и в свои мысли. Глубокая сосредоточенность так и осталась в Ее взоре, выражающем одновременно и удивление, и вопрос, и раздумье, и величайшую кротость, покорность, смирение: «Се раба Господня; да будет мне по слову твоему».

Мария стоит или сидит с рукоделием в руках, ибо в это время готовила завесу для Иерусалимского храма. Среди распространенных вариантов есть также изображение Марии у колодца или с книгой в руках.

В Марии М. Кузмин особенно подчеркнул Ее детскость, непосредственность, впечатлительность. Она краснеет и смущается, быстро переходит от испуга к благовоспитанной доброжелательности, задумчивости, восторгу. И тем сильнее наше ощущение огромной ответственности за судьбы мира, которую так покорно, безропотно и с радостью принимает Она сейчас на свои детские плечи.

Тема Благовещения проходит через всю русскую культуру. Князь Владимир – креститель, воздвигнув Золотые ворота в Киеве, велел заложить надвратную церковь Благовещения. Пусть тот, кто прибывает в город, знает, что жители его приняли благодать на благодать. Они исходят из идеи добра и справедливости, и сами хотят видеть от приходящих того же. Первый митрополит из русских Иларион, воспитанный в дворцовой школе князя Владимира вместе с его сыновьями, произносит «Слово о Законе и Благодати», где подчеркивает особое значение этой церкви благовещения: закон лишь отблеск истины; истина – в благодати.