– Эту песенку пой другим идиотам – охранникам или же нет… Тем более, из-за тебя мы здесь!

– С чего из-за меня-то? Я ниче не сделал! Приказ исполнял…

– С того, что ты лицензированный охранник, а не дуболом! Дуболоб! Грубо слишком ты с пацаном. Нежней надо было…

– Я не знал! И не хотел… Я пацану помогал… Без меня он утоп бы в… в луже… Тьфу, кто так копает?!

– Не в луже, а в Негоди. И не он, а второй… Тащил ты пацана за шкирку как кутенка. Обидел крепко. А нам всем теперь отдуваться…

– Да лажа какая-то… Не хочу я картошку сажать.

– Не вякай! Нас обещали отпустить, если работу закончим. Значит, от этого столба и до вон того… Славка, не лепи лунки часто. А то переделывать заставят.

– Это как? Выкопать и посадить по новой? Да видано ли…

– Все может быть… Тут двадцать соток придется хер…ть. Без спины останемся.

– Зато с головами на плечах! Все, кроме Козлова. У него как было, так и будет… Ребята, дружно встали и пошли!.. Вон надсмотрщик появился! Покажем себя, ребята! Работу свою покажем. Мы – хорошие… э… копальщики. И охранники! Взяли бревнышко… Взяли Козлова и подпихнули под задницу!

Максим облегченно вздохнул. Обычные люди сажают обычную картошку. В мире торжествуют правила!.. После облегчения в туалете станет совсем легко. Кстати, где туалет? обыкновенная будка с обыкновенной дыркой в земле… И тут со спины – из амбара – послышались звуки. Свист и что-то, похожее не тоненький плач.

Услыхав странные звуки из амбара, Максим благоразумно помедлил, взглянув вопросительно на купальщиков – копальщиков на картофельной делянке. Мужики в костюмах корчили непонимающие лица и отводили глаза. Вносить ясность никто не пожелал. Поэтому Максим решился. На что? в его понимании на невинный пустяк – подойти и сунуть любопытный нос в амбар. Что он не преминул исполнить. Мало одного идиота (и даже мэра) Колесникова, грохнувшегося в обморок после заглядывания в колодец.

Глазам Максима, привыкшим к синему полумраку, предстала дикая сцена – вот уж точно чудесатая. К столбу привязан человек. Передом – животом, грудью, подбородком и прочим достоинством – он упирался в столб, руки перехвачены веревкой с другой стороны столба. Беспомощное, унизительное положение – пленнику неудобно, тесно и больно. Одежда на нем просохла и превратилась в тряпочку. Это тот самый тип, что вместо Лондона или, на худой конец, местного дурдома попал в усадьбу Сыродя. Несчастный Витька Пятнашков. Эк судьба-то его бросает!

В амбаре находился не один пленник, но и его мучитель. Рыжий Клоб (старший брат) стоял, обратившись к Максиму в профиль, который на красном свету терял резкие очертания. Профильная линия сперва растушевалась, затем как бы взлохматилась, ограничивая уже не гладкий лоб, нос, губы – не гладкую, а волосистую поверхность. Волоски – щетина, что ли? Но Клобы всегда тщательно брились. Сейчас же на свету золотились волоски-шерстинки. Да это же шерсть?! Рыжая звериная шерсть – сначала плотно слежалая, а затем вздыбившаяся. Максим оторопел от фокуса – уже не лицо, а морда! Непонятно, что и думать, а подумать не успел. Снаружи, высоко в небе проплыло белое пушистое облако, напоминавшее своими очертаниями кота – лапы, хвост, крупная башка. Пятигорский зверинец. Облачный кот распластался напротив красного диска, и угол падения лучей изменился. Все превратилось обратно – морда исчезла, и снова было молодое чистое лицо в профиль. А может, ничего и не было? Максим замер, услыхав разговор.

– У тебя остался мизерный шанс. Как с Варварой Ядизовной договоритесь. Получалось же раньше. Иначе пеняй на себя!