– Почему же не делают?

– Никто не заинтересован. Стальинвест, а уж Варвара – тем более… То есть, холдингу мы до лампочки. А вот нам холдинг очень нужен. Посему горячку нельзя пороть. Наши претензии – как раньше было и как должно быть – Варвара мимо ушей пропускает. Говорят, что своя голова чужой болью не заболит. Директорша с самого начала все четко распланировала и в Утылве шла по пунктам. Надеюсь, теперь всем ясно. Прискорбно ясно.

– Игнатич, откуда столько цинизма, презрения? Нет, люди никогда не ангелы, но здесь…

– Поменьше эмоций, а то уже перехлестывает. Народ взбаламутится…

– А и неплохо! Пусть эту власть хорошенько шарахнут!

– Восстание предлагаешь? за правое дело подняться? Слишком радикально. Нам требуется не все разрушить, а решить проблему – жизненно важную для Утылвы.

– Дык как? если кислород пережимают? Ну, не вовсе – щелку оставляют, чтобы сразу не задохлись, а постепенно. Вместо реальной помощи, реальных действий – разные оптимизации, реструктуризации, комиссии, эмиссии…Черт, черт! и эдак с важным видом, следуя законам и принятым процедурам. При Сталине взяли бы директора и расстреляли, а работники пошли работать! Чудесато живем…

– Красному директору, каким ты был и сохранился, не понять. Однако ты же не управленцем, а хозяином завода пожелал стать. Прибрать себе то, что создавалось общими усилиями. Твой вклад весом, и средства и способы у тебя имелись.

– Я тоже наивный тылок. Только тылок – директор. Приплыла акула и мелкую рыбешку – ам!

– Выходит, ты поумнел, когда тебе пинок дали, когда ты потерял. Обиделся, что несправедливо с тобой? именно с тобой? Борь, а чем ты отличаешься от всех? Отдыхай спокойно на пенсии… Мы-то свое пожили – и плохо, и хорошо… Молодежь только сейчас живет. И что она видит? чему учится? Постигает, как мир устроен. И как же? Несправедливо! Что на сегодняшнем сборище Имбрякинский мальчишка плел? Чтобы выжить, надо стать хищником. Для него ворпани пример. Умный сын умного папаши. Грустно это…

– Не грусти. Твои мальчишки в Кортубине в институте учатся. Лешка пока на лицее споткнулся и оскорбился. Обида у него личная. Как у меня.

– Твои дети в Германии, Борис.

– Вот ты из Афгана вернулся на родину, а они не вернутся. И Лешка Имбрякин подастся прочь из Утылвы. Друг его Петька следом… Петька ботаникой интересуется. Дикими тюльпанами, редивеями – красными цветами. Очень мечтал пополнить свой гербарий синим цветком с Шайтанки. Но теперь туда он не сунется ни в каком виде – ни в черном, ни в другом…

– Мальчишки – да, головная боль. Всегда. Мы их ругаем, а они такие же, как мы. Молодость напоминает пружину. Детство, юность – это когда все накапливается. Что там в тебя вкладывали – семья, учителя, друзья. Не только ведь математику или ботанику… К нужному сроку пружина собирается. И как рванет!.. Я успокаиваю себя, что дети учатся – делом заняты. Грызут гранит науки. В Кортубине. Находятся в строю. Общая траектория движения намечена. И раньше так было. Для целых поколений. В масштабах страны. БАМ в Сибири, Атоммаш в Волгодонске, КАМАЗ в Челнах. Сознание своей значимости для общества. Советские понятия.

– А теперь не хотят! Мои что учудили – в Германию уехали. За каким х…? Я в жизни одного немца знал – старого учителя Генриха Шульце. И не хочу знать больше!.. Ну, наш немец – настоящий человек…

– И эти теперь хотят, Борис. Очень хотят… Оттого всякое приключается. Несуразное, чудесатое. Хотят, а вот как… Петька Глаз к директорше полез потому, что хотел спасти Утылву. Не меньше. И еще. Сын мне рассказал. У них дикий случай в институте. Возмутительный. Я вообразить не могу, чтобы у нас – чтобы в наше время подобное… После войны тяжело жили – материально, конечно, но мы, дети, стремились и верили, что хорошо будет и впереди огромное счастье для всех – коммунизм или иное… Теперешняя молодежь не верит вот в эдакие глобальные вещи – сказками называет. Жизнь только начинается, а они уже разуверились. Без веры худо. Это как подъемной силы для крыла не хватит. И сам не взлетишь. Если мечтать по максимуму.