– Смешная девка. Утром грозила в лягушку превратить, а теперь чай пить зовёт.

– Про лягушек больше не заикнусь, – торжественно поклялась Яра, дрыгая в воде босыми ногами, – только пойдём с нами, ну пожалуйста. Тебе всё равно скучно. Мавки жемчугами обвесились и дрыхнут давно, а лягушки – плохие собеседники.

– Ить, обложила старого со всех сторон. Ну пошли, коли не шутишь.

– Ура! – подпрыгнула Ярка, поскользнулась и грохнулась в воду.

Егор, который всё это время стоял в сторонке, тут же бросился к девушке:

– Ярочка, русалкой стать решила? – спросил парень, – так вот, заявляю со всей ответственностью, хвост тебе не пойдёт.

– Егорка, давай ты просто вытащишь меня отсюда? – улыбнулась Ёжка. Ничего не могло испортить настроение той, что решила во что бы то ни стало забыть об очередной ссоре с Кощеем.

– Горе ты моё, давай руку…

– Ярка, держи подарок, – вынырнул водяной, протянув ведьмочке жемчужный гребень, – ждите меня под дубом, я лягушек успокою и приду.

– Какая прелесть… Спасибо большое, – ахнула Яра как ребёнок, стоя по пояс в воде, – так, друг мой, – повернулась она к Егору, – подсоби дитяти.

– Точно, – улыбнулся Лисовик, – дитя дитём.

Он подал девушке руку, и они пошли назад, к Ваньке. Через некоторое время к ребятам присоединился и водяной.

Встану, встану я поутру,

В поле да босая пойду.

Ты, трава-мурава, что мать,

Помоги же боль мне унять.

Косы мои – рожь по плечам,

Верить стала девка речам,

Только этот голос, что мёд,

Боль мне причинит и убьёт.

Разливалась над ночным лесом жалобная песня. Ванька, Егор и Велемир сидели под дубом и молчали, слушая голос Ярославы. Чай давным-давно заварился, но ни один из них так и не притронулся к кружке.

– Яр, – повернулся к девушке Ванька, – я и не знал, что у тебя такой голос красивый…

– Дурак, – слегка улыбаясь, ответила ведьмочка, – мы знакомы-то всего два дня.

– И что? – упёрся Иван, – между прочим, целых два дня! Не просто же так сидим чай пьём.

– Ой, чай же, – всполошилась Яра, – остыл…

– Не мельтеши, Яга, – успокоил её водяной, – не смертельно, а голос твой, аки плеск речной волны под полуночной луной, не грех и чаю остыть.

– Да вы, дядь Велемир, поэт…

Егор же в это время сидел так тихо, будто его здесь и не было. Парень смотрел вдаль, задумавшись о чём-то своём и не слушая ни разговоров друзей, ни стрекот сверчков, ни шелест листвы.

– Лешик, ты здесь? – подойдя к нему, шёпотом спросила Ярка, коснувшись крепкого плеча Егора.

– Лешик? – повернулся к ней, улыбаясь, Лисовик.

– Один Леший у нас уже есть, – покраснела Яра, – будешь вторым…

Она смотрела на парня, и непонятное чувство тёплой волной разливалось в груди.

– Эй, Ярка, чего вы там шепчетесь? – крикнул царевич, разрушив очарование минуты, – айда частушки петь!

– Да легко, – тряхнув волосами, засмеялась и пошла в пляс Ёжка:

Ваня, Ванечка, милок,

До чего ж ты одинок!

А давай тебя утешу,

Обогрею, обниму,

В старой баньке разодену

Да с собою уложу.

А когда настанет время,

Станешь мужем и отцом…

Ванька начал шутливо пятиться задом к лесу.

Эй, куда же ты, бездельник!

А держался молодцом. У-у-у-ух!

– Да, можешь, девка, – похвалил девушку водяной.

– Дядя Велемир, а ты петь будешь?

– Только если с вами, – прозвучало в ответ.

И под звёздным небом снова зазвучала протяжная песня.

***

Костёр догорал. Водяной посмотрел на спящих ребят: Ванька спал в обнимку с корзиной яблок, Яра притулилась под тёплым боком нового Лешего. Медленно наступало утро. Велемир подбросил веток в огонь, ещё раз оглянулся и отправился к себе.

– Эй, лежебоки, подъём! – прокричал над ухом у спящих дурак, – вставайте, просыпайтесь!