Так добрые горожане узнали, как зовут малышек. Некоторое время умные мужчины думали – а, собственно, кто из них Элина и кто их них Люсия? Но умные женщины быстро нашли на атласных конвертах метки Э и Л – после этого никто не сомневался, что каждая девочка получила своё имя, что их никто не перепутал. Правда, в Городской Книге Гражданских Записей двум почётным горожанкам добавили ещё несколько имён. Во-первых, чтобы было красиво. Во-вторых, чтобы потом, когда малышки вырастут, каждая смогла выбрать для своей взрослой жизни двойное или тройное имя – в Птибудоште их очень любили, двойные и тройные имена.

Но вернёмся к конверту с письмом. Конечно, в это письмо все очень-очень хотели заглянуть, хотя бы одним глазом, хотя читать чужие письма – нехорошо. Но добрые горожане сразу догадались, зачем и почему им надо раскрыть конверт. Они надеялись, что послание для Элины и Люсии поможет им лучше заботиться о девочках. И ещё надеялись, что смогут найти их родителей или хотя бы начать поиски. Конечно, добрые горожане были уверены, что письмо обязательно надо прочесть. Но никто не смог этого сделать! Конверт у письма был какой-то странный, он не открывался. Конечно, его пытались открыть. Сначала руками, потом ножами и ножницами, потом даже кузнеца Лео просили, чтобы он как-нибудь вскрыл загадочный конверт. Но кузнец тоже ничего не смог сделать – конверт был как заколдованный, он даже в огне не горел, его даже топор не брал, и пила не пилила. Его ничем нельзя было разрезать, нельзя было разорвать. И тогда любопытные горожане успокоились, отдали конверт мэру, он держал его в ящике для особо важных бумаг.

А девчонки, Эли и Лю̀си, жили в Птибудоште, не тужили. Больше всего на свете они любили принимать гостей – ведь они привыкли к этому с самого раннего детства. И потому однажды попросили мэра чуть-чуть перестроить двор и входной зал своего домика, превратить домик в кофик, чтобы каждый добрый горожанин и каждая горожанка, тоже добрая, могли приходить к ним, когда захотят.

Мэр почесал свою круглую голову и спросил: «А вы не слишком маленькие, чтобы работать?» Но девчонки ему бойко ответили, что они уже почти взрослые и никакая работа им нипочем. И они были правы, ни чуточку не выдумывали.

***

Солнечные зайцы и рыжие белки только начинали прыгать по виноградным стеблям, а Лю̀си и Эли уже трудились и трудились, как заводные – ведь даже в маленьких кофиках бывает много разных дел.

– Ээээ-ли! Ку-ку, мой мальчик!

Лю̀си не звала подругу, а так, подшучивала над ней. И над собой тоже. Она страсть как любила мультики и выбирала из них самые смешные слова, всякие там: «Ку-ку, мой мальчик!», «В попугаях я значительно длиннее!» или «Акела промахнулся!». И повторяла порой без всякого повода – сейчас она натирала до блеска витрину с пирожными, до зеркального блеска, и внимательно что-то разглядывала.

– Здесь я, дар, я здесь! – Эли отвечала серьёзно, толкая перед собой столик на колёсиках, уставленный салфетницами и сахарницами, солонками и перечницами. И её ловкие руки так быстро мелькали, что, казалось, перечницы и солонки сами выпрыгивают на столики и занимают самые удобные места.

Девчонки перебрасывались нехитрыми словами, что-то приукрашивали, что-то поправляли. Надо было успеть, пока в кофике не появились первые гости. А потом они появлялись – первые, за ними вторые, третьи, четвёртые. И так целый день до позднего вечера. Целый день маленькие хозяйки кормили и поили своих гостей, бегали от стойки к столикам, от столиков к другим столикам, и улыбались, улыбались, говорили приятные птибудоштские слова, и снова улыбались, под вечер чуть усталыми улыбками.